Лина Тархова - Заложники Кремля

Получив такое почти что приглашение, почти упрек — « У меня же чуваки не интересуются », я решила исправить положение. Галина Брежнева неоднократно заявляла, что память ее хранит много занятного. Может быть сегодня, когда она живет, наконец, спокойно, возьмет и расскажет?

Я знала — письмо с просьбой об интервью следует оставить у консьержки.

— А как же я его передам? — спросила привратница, выслушав мою просьбу, — Галина Леонидовна здесь больше не живет.

— Где же она живет?

А вот этого, оказалось, служащая при элитном доме и не знает. Случилось вот что: дружки Галины уже «достали» здешнюю «чистую публику». Вечно шумели и скандалили. Но когда они попытались прорваться к любимой подруге в три часа ночи и в нетерпении разбили роскошные стеклянные двери, жильцы решительно сказали: «Баста!»

И обратились к родственникам Галины с последним серьезным предупреждением. Тогда-то ее дочь Вика и увезла мать в неизвестном направлении.

— Сказала: « Я столько денег заплатила, теперь уж ей не вырваться », — делилась со мной сведениями словоохотливая консьержка. — То ли в престарелый дом запихнула, то ли в какой интернат… ну, врать не стану, точно не назову. Только, сказала, здесь она больше не появится…»

Видимо, именно этим обстоятельством объясняется то, что Галину Брежневу не видели на похоронах матери, умершей в августе 1995 года. Юрий Чурбанов, державшийся во время прощальной церемонии обособленно в толпе бывших родственников, теще последний долг отдал. И, кстати, единственный из собравшихся, охотно сказал несколько приличествующих случаю слов в телекамеру.

…Дочь Галины Виктория жила в Москве недалеко от дома матери, в пятикомнатной квартире в Гранатном переулке (бывшая улица Щусева). Рядом с известной квартирой, от которой в свое время из-за ее шикарности отказался Леонид Ильич, но куда без колебаний въехал Руслан Хасбулатов (председатель Верховного совета РФ в 1991 — годах).

— А где работает Виктория Евгеньевна? — поинтересовалась я.

— По-моему, она не работает, — отвечала привратница, — бегает тут… в коротких штанишках. Чего ей работать? Материну квартиру сдала бизнесмену — и лежи, загорай. Они все квартиры сдают, — моя собеседница не уточнила, кого именно имеет в виду, — а сами на дачах живут. Дачи у них еще лучше, чем квартиры. И воздух свежий.

…Как же Галина Леонидовна жила вдали от своего Кролика? Только незаурядный человек способен танцевать танго в пять утра с шестидесятипятилетней женщиной весом около ста килограммов. Может, в нем и заключалось ее счастье? Вечерами дожидалась бы его из автомастерской, садились бы рядком перед телевизором с тарелкой соленых огурчиков и бутылкой самогона, дружно ругали очередного правителя. А потом заводили бы танго…

Или в кочевой кибитке ждало ее счастье? Ведь где-то же было оно, было…

А жизнь заставила рядиться в соболя, украшаться сапфирами, подсунула в мужья молоденького генерала и… лишила всего разом. Если ей и позволили взять в «престарелый дом» любимые бриллианты, то что в них толку? Никто и не поверит, что настоящие.. И не позавидует…

Только после смерти Галины в 1998 году стало известно, куда ее пристроила дочь (об этом рассказала газета «Совершенно секретно»), — в бывшую клинику КГБ для номенклатурных алкоголиков. Галина Брежнева была признана недееспособной, Виктория оформила над ней опекунство, и с тех пор дочь генсека ни разу не вышла за границы лечебницы, ставшей для нее тюрьмой.

Мать проходила лечение за решеткой, а дочь наивыгоднейшим для себя образом распоряжалась ее собственностью. Продала квартиру и дачу Галины Леонидовны, так что той просто некуда было бы вернуться, случись ей выздороветь. Богатейшая женщина страны окончила свои дни бомжем — лицом без определенного места жительства.

В больнице Брежневу иногда навещали доверенные лица — Виктория; старая подруга Галины, в прошлом цирковая гимнастка Мила Москалева.

Москалева рассказала журналисту, что примерно за полгода до смерти Галина полностью пришла в норму, и не было у Милы в то время, по ее словам, более здравомыслящего собеседника. Правда, говорить о полном излечении Брежневой от алкоголизма было нельзя. Галина неизменно встречала посетительницу суетливым вопросом: «Ну, принесла?»

По словам Москалевой, Галина до последней минуты не знала, что стала бомжом. Но никак не хотела смириться со своим положением пленницы, отправила на волю множество писем и жалоб. Первое адресовала бывшему мужу. Передала его через священника, служившего в больничной церкви. В этом письме, пишет корреспондент «Совершенно секретно», она жалуется Чурбанову: «Юра, я оказалась там, где находиться совершенно не должна. За мной приехали люди на черной „Волге“, сделали мне укол, и очнулась я уже за забором…»

Не зная прямого пути к адресату, священник попросил помочь в деликатном деле свою прихожанку. Письмо пришло к Чурбанову спустя год.

Второе письмо однажды нашла в своем почтовом ящике Мила Москалева. Долго его рассматривала. Конверт сильно помят, надписан будто знакомым почерком… «Милочка! Устала я очень за два года в дурдоме. Помоги». Прочитав его, подруга едва сама не попала в больницу. Брежнева жаловалась, что дочь Виктория ее совсем забросила, посетителей к ней не допускают, телефоном пользоваться не дают…

Позже Москалевой удалось добиться свиданий с Галиной. Это был разрушенный болезнями, стрессами, предательствами, разочарованиями совершенно беспомощный человек. Вспоминая отца, его всесилие, массу окружавших клан Брежневых «друзей», Галина недоумевала: почему никто, ни один человек ей не помог, не вызволил из тюрьмы, куда упекла родная дочь?

Почему-то очень рассчитывала на Татьяну Дьяченко — она тоже «дочь», и к тому же во власти. Галина делала бесконечные попытки достучаться до «первой дочки» страны, посылала письма, записки, просила позвонить… С той стороны ответных сигналов не поступало.

Хоронили ее три десятка человек. В толпе пришедших проститься с Галиной Брежневой шептались о том, что родственники специально не сообщили друзьям и подругам о ее смерти, кое-кто узнал о случившемся из программы новостей. Чурбанов в тот день находился в командировке, и было неизвестно, знает ли он, что бывшая супруга, с которой пережито столько и счастья, и горя, оставила этот мир.

Журналист из «Совершенно секретно», оказавшийся единственным представителем прессы на церемонии прощания, слышал, как кто-то за его спиной обсуждал Викторию. На похороны матери хоть оделась, слава Богу, поскромнее, чем на панихиду по бабушке, Виктории Петровне.

«Галина Леонидовна Брежнева, — писал корреспондент — лежала в простом синем гробу, обитом кусками белой материи (церемония проходила в крематории «Кремлевки»), напоминавшими деревенские занавески. Только на стоявшей у стены за спиной священника крышке гроба, если присмотреться, можно было прочитать написанное от руки тоненькими буквами: «Брежнева Г. Л.»…