Александр Во - Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны

С самого начала мы, дети, чувствовали в доме странное напряжение, без передышки, которое не мог вызывать только беспокойный отец. Мать тоже была вспыльчивой, хотя она всегда сохраняла доброжелательность в ссорах с мужем или матерью [49] HW1, p. 94. .

По словам Гермины, невротическая одержимость матери долгом жены привела к тому, что ее собственная личность в нем полностью растворилась: «Думаю, наша мать, какой мы ее знали, больше не была собой… помимо всего прочего, мы не могли понять, почему у нее нет собственной воли или своего мнения, и даже не ставили под сомнение тот факт, что при отце нельзя настаивать на своих желаниях или своей точке зрения» [50] Ibid. .

Гермина приводит пример: однажды вечером фрау Витгенштейн легла в постель, обернув ногу тканью, которую нечаянно пропитали чистой карболовой кислотой — слабый же ее раствор, как считалось, помогает против мозолей от новой обуви. Ночью кислота настолько прожгла плоть, что утром на ноге открылась ужасная глубокая рана, которая не заживала неделями. Всю ночь мать пролежала без сна в страшных мучениях, но не осмелилась ни пошевелиться, ни застонать из страха потревожить сон мужа.

Один за другим все восемь детей Витгенштейна поняли, что лучшим (и, возможно, единственным) способом общения с матерью была музыка — она как клей соединяла разрозненных членов семьи с матерью и друг с другом. В молодости фрау Витгенштейн брала уроки музыки у переживавшего не лучшие времена венгерского композитора Карла Гольдмарка (когда-то он прославился оперой «Царица Савская»). Хотя руки у нее были крошечными, а двигалась она неловко, Гольдмарк научил ее грациозно играть с листа практически все, подолгу импровизировать, узнавать ноты на слух и без усилий транспонировать музыку из одной тональности в другую. Слишком стеснительная, чтобы выступать на публике, она любила дуэты, камерную музыку и музыкальные игры с семьей, и в этом общем бессловесном действе материнская отрешенность меньше всего расстраивала детей. «Она с трудом понимала сложные устные предложения, но легко могла прочесть с листа сложный музыкальный отрывок и транспонировать его в любую тональность» [51] HW1, p. 91. . Музыкальное самовыражение давалось фрау Витгенштейн легко, и когда она играла, «ее лицо становилось по-новому красивым».

Поскольку дети учились узнавать и почитать классических композиторов и исполнителей, а лучшим средством общения с матерью была музыка, для которой слов не требовалось, неудивительно, что каждый занимался музыкой с почти патологическим рвением. В музыкальной среде они вели себя дружелюбно и свободно. Видя, с какой радостью и страстью Пауль, Людвиг, Гермина, Леопольдина и Карл пели или играли вместе или по отдельности, всякий мог впасть в заблуждение, что эти капризные, раздражительные и сложные люди — одна из самых счастливых и сплоченных семей в Габсбургской империи. Их выступления были прекрасными, блестящими и страстными, и, как написал один из восторженных гостей Пале годы спустя, когда великое здание обратилось в руины, а Витгенштейнов уже не было на свете: «Они качались в ритме танца, показывая всем, как им это нравится» [52] MD, ‘Memoirs’, vol. 2, p. 76. .

После исчезновения Ганса в 1903 году Конрад, или Курт, как его звали в семье, стал по умолчанию старшим из сыновей Витгенштейна. Он, как и все братья и сестры, тоже был одаренным музыкантом, блестяще играл на фортепиано и виолончели и любил выступать дуэтом с матерью. Но, в отличие от остальных, в число его добродетелей не входила серьезность. Курт был голубоглазым блондином с заметным шрамом на левой щеке, ростом около 170 сантиметров, чуть ниже Людвига и Пауля. По натуре беззаботный и смешливый, в семье он считался легкомысленным и слегка инфантильным. Выучившись на инженера в Техническом университете Ганновера в 1899 году, Курт вызвался добровольцем в щегольский драгунский полк на годичную службу. В военной службе он не преуспел (в итоговом отчете Военной академии говорится, что к службе он «не годен»). Но в 1903 году Курту удалось попасть в офицеры запаса. Из армии он пошел прямо в сталелитейный бизнес, и в 1906 году при поддержке отца, ссудившего ему 20 000 крон, основал сталелитейный завод с партнером, Себастьяном Даннером, в Юденбурге на берегу реки Мур. Это был первый завод, где использовались электродуговые печи. В отличие от старых угольных печей они вырабатывали постоянный и контролируемый жар и производили расплавленный металл, который больше не загрязняли примеси — отходы от источника тепла. Прошло больше ста лет с момента основания, а сталелитейный завод Курта продолжает работать. На интернет-сайте завода говорится, что марка Stahl Judenburg «означает качество, гибкость, ответственность и систематическое повышение квалификации» — эпитеты, которые едва ли можно применить к основателю [53] См. сайт Stahl Judenberg : http://www.stahl-judenburg.com/englisch/index.html. .

Курт никогда не был женат. Говорят, в амурных делах ему не повезло дважды. Он не любил разговоры для взрослых, незнакомцам и гостям иногда казался странным и грубым. Курт находил радость в игре на фортепиано, охоте, быстрых автомобилях, детских игрушках: ему вообще нравилось играть с детьми. Семья относилась к нему как к Kindskopf — ребенку-переростку. В письме Людвигу Гермина писала: «В его характере нет глубины, но если ты и не ожидаешь ее найти, то ничего не потеряешь» [54] Г. В. — Л. В., май/июнь 1917, GBW. . В роли спутника у смертного одра больного отца Курт был далек от идеала.

В августе 1879 года, через пятнадцать месяцев после того, как родился Курт, у четы Витгенштейнов родилась третья дочь, которую при крещении назвали Хелена. Дома ее звали Ленка. Она стала третьей по счету дочерью, потому что между ней и Герминой была маленькая Дора, умершая от осложнений в первый месяц жизни. Когда Карл умирал, Хелена жила в большой квартире на Брамсплатц, в нескольких улицах от Пале на Аллеегассе. Простая женщина с рубенсовскими формами и широкой улыбкой, она вышла замуж в 1899 году за Макса Зальцера, опору австрийского протестантского истеблишмента, — он был чиновником финансового департамента. Когда он вышел в отставку, его выбрали управляющим состоянием семьи Витгенштейн. Позже он впал в маразм, но ему позволили продолжить работу, просто его советы игнорировались. Брат Макса Ганс Зальцер (который женился на двоюродной сестре Витгенштейна) был всемирно известным хирургом, проводившим операции на легких.

У Хелены было четверо детей. Она прекрасно пела, искусно играла на пианино и смеялась больше, чем это было принято в семье Витгенштейнов. Внешне она могла показаться гораздо спокойнее и уравновешеннее братьев и сестер, но и она страдала от патологий и неврозов. Она боялась гроз, у нее была анемия. С детьми она обращалась чрезмерно строго. Ее старший сын умер в двадцать лет от паралича, вызванного полиомиелитом, а младший, Феликс Зальцер, стал известным музыковедом и рано ушел от родителей. Жизнь в семье Зальце-ров не всегда была веселой.