Александр Во - Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны

Его переполняли сомнения, сможет ли он вообще когда-нибудь выступать с одной рукой. Он дал несколько частных концертов в Пале на Аллеегассе, и его поддерживал вечно полный энтузиазма учитель Йозеф Лабор, продолжавший потчевать Пауля новыми работами: одни были специально написаны под него, другие, изначально написанные для двух рук, — переложены для одной. В их число входили два трио, квартет, квинтет-дивертисмент, третий концерт для пианино и сольная «Фантазия» для фортепиано.

Однако Пауль знал, что он на одном Лаборе долго не продержаться, но найти что-либо еще было сложно. Пытаясь подобрать концертный репертуар, он прочесывал антикварные музыкальные магазины Парижа, Вены, Берлина и Лондона — искал произведения, написанные для левой руки. Как и следовало ожидать, он нашел лишь горстку: две короткие работы Скрябина, написанные после того, как он потянул запястье правой руки, аранжировку Брамса, написанную для Клары Шуман, шесть этюдов Сен-Санса; аранжировку Шопена от Годовского, полтора произведения Шарля Алькана и несколько посредственных вещиц неизвестных и неталантливых композиторов, таких как Александр Драйшок, Адольфо Фумагалли и граф Зичи. Что касается его собственных переложений произведений Моцарта, Мендельсона, Листа, Вагнера и других, то он потратил на них немало времени и усилий и, по мере того как они помогали ему улучшить технику, одним из первых понял, что они не особенно хороши. И кроме того, это были переложения, и как таковые являлись компромиссными версиями оригинальных работ. «Интересно, но оригинальные лучше», — скажут люди. Для карьеры Пауля с одной рукой оставалась одна надежда: новые работы великих композиторов.

29 июня 1922 года Йозеф Лабор праздновал 80-летний юбилей. По этому поводу в Вене неделю исполняли его музыку, а кульминацией стала премьера мессы, которую он сочинил в 1918 году, в церкви святого Иосифа в Лаймгрубе. Пришли все Витгенштейны. За четыре дня до этого Пауль участвовал в концерте в честь Лабора в церемониальном зале Хофбургского дворца, и 23-го «очень мило» выступил с Венским женским симфоническим оркестром под руководством Юлиуса Ленерта с концертом, который Лабор сочинил для него в 1915 году. Впрочем, композитор заболел и не смог прийти. Друзья боялись, что он умирает.

Здоровье Лабора год за годом ухудшалось, и теперь (если не раньше) стало очевидно, что покровительство Витгенштейнов не сделает его всемирно известным при жизни, что ему осталось сочинить не так много и что карьера Пауля не состоится, если играть только его музыку. Имя Йозефа Лабора в концертной программе даже тогда предвещало полупустой зал, и хотя Пауль играл его музыку невероятно страстно, публику она часто приводила в недоумение. Даже Людвиг признал, что его музыка была «сложнее всего остального» [282] Ludwig Wittgenstein, Culture and Value (MS 107 184), ок. 07.11.1929, p. 5. и потому «особенно тяжела для понимания».

И хотя все уже ожидали известий о его смерти, гомеопат посоветовал слепому старому мастеру сменить диету, и тому вдруг стало лучше. Витгенштейны были вне себя от радости. «Лабор вновь хорошо себя чувствует!» [283] Г. В. — Л. В., 15.05.1922, GBW. — заявляла Гермина, а мать восторженно ей вторила: «Трудно оценить чудо, которое совершил гомеопат. Полная смена диеты немедленно улучшила его самочувствие и настроение, и Лабор стал таким же, как раньше, молодым музыкантом» [284] Лп. В. — Л. В., 23.05.1922, GBW. .

И действительно, Лабор так хорошо себя чувствовал на новой диете, что немедленно начал работать над еще одним фортепианным концертом для Пауля.

Мой дорогой Лабор,

Мне так хочется выразить, как я рад, что ты снова пишешь что-то для меня, я бы хотел что-нибудь тебе подарить, чтобы сделать тебя счастливым. Пожалуйста, будь добр и прими сверток от твоего верного ученика, Пауля Витгенштейна [285] П. В. — Йозефу Лабору, 01.06.1922, Wiener Stadt und Landesbibliothek. .

В свертке лежала прядь волос Бетховена, но несмотря на этот характерный акт щедрости, слепой композитор оставался ревнивым человеком. Если верно замечание, что Витгенштейны считали, будто Лабор им «принадлежит», верно и обратное. Пауль был его дарованием, и старик не одобрял идею «верного» бывшего ученика заказать новые работы у других композиторов, более знаменитых. Потребовалось время, чтобы преодолеть его сопротивление, но занявшись новым концертом для Пауля, 80-летний композитор признал, что это будет его последняя масштабная работа для левой руки, и торжественно благословил Пауля заказать другие работы у других мастеров по своему выбору.

С декабря 1922 по Пасху 1923 года Пауль обратился к трем знаменитым композиторам и одному менее известному, предложив им написать концерт для фортепиано и оркестра (для левой руки) в обмен на высоко ценимые доллары США, и к концу весны 1923 года все четверо (Пауль Хиндемит, Эрих Вольфганг Корнгольд, Франц Шмидт и Сергей Борткевич) усердно работали на него. Каждый заказ должен был поспособствовать карьере Пауля, поэтому требовалось тщательно выбирать композиторов. Он любил музыку позднего классического, раннего романтического периода и был в ней признанным экспертом, и ненавидел так называемую современную музыку. Лично зная Арнольда Шёнберга (еще одного протеже Лабора) и других представителей Новой венской школы, Пауль даже не думал заказывать им музыку.

Эриху Корнгольду, сыну Юлиуса Корнгольда, главного музыкального критика Neue Freie Presse , было чуть больше двадцати, когда Пауль сделал ему заказ, но венская публика уже считала его величайшим музыкальным вундеркиндом после Моцарта. Малер назвал его гением, когда тому было десять лет, а Рихард Штраус, услышав две работы, сочиненные им в четырнадцать, признался, что испытывает смешанные чувства благоговения и страха. С оперой «Мертвый город» (впервые исполненной в 1920 году) к Корнгольду пришла всемирная слава. Его музыка могла быть немного более современной, чем та, что нравилась Паулю, но за 3000 долларов он мог по крайней мере быть уверен, что работа станет достоянием широкой общественности. Не по годам зрелый композитор сам утверждал: «Каждый дирижер Германии не задумываясь возьмется исполнять мое новое произведение» [286] Эрих Корнгольд — П. В., 19.06.1923, цит. по: Flindell, ‘Dokumente’, p. 425. .

Работы Франца Шмидта и сейчас ценятся в Австрии не меньше, чем прежде, и как жаль, что его красивую, естественную, личную, интуитивную музыку исполняют так редко. Заказав новую работу у Шмидта (за 6000 долларов), Пауль обеспечил себе выступления на главных сценах немецкоязычных стран.

Хиндемит, восходящая звезда немецкого авангарда, был более рискованным выбором. Пауль был убежден, что музыка должна взывать к сердцу, а работы Хиндемита того периода вызывающе заумные. С Паулем они познакомились на концерте в Вене в декабре 1922 года, где он играл партию альта в собственном Втором квартете. Удивительно, что эта трудная, истязающая работа могла удовлетворить консервативным вкусам Пауля. На предложенный Паулем гонорар Хиндемит хотел купить и реставрировать сторожевую башню XV века, известную под названием Kuhhirtenturm , во франкфуртском районе Заксенхаузен. Ему удалось это сделать, но во время бомбардировок союзников в 1943 году башня была разрушена.