Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

И вот мы уже находимся с ней с остальными детьми, где мне уже представилась возможность поближе рассмотреть ее. Каким бы я на тот момент ребенком ни был, но даже тогда понимал, что эта девочка из малообеспеченной семьи. На ней было длинное платье ниже колен, которое скрывало на коленях дыры. Но если платьем хоть немного можно было скрыть эти дыры на протертых колготках, то пятки на ногах, которые виднелись сквозь колготки, скрыть было невозможно. Ей, конечно, было стыдно ходить среди других детей с такими дырами, и она нашла способ скрывать свои поношенные колготки. Садилась на пол, подворачивая свои ножки под себя, что позволяло ей все полностью закрывать платьем. И если другие дети бегали, резвились, играли, то она вставала лишь по необходимости, кушать, туалет и прочее. А все остальное время она тихо сидела в углу, и лишь по глазам ее можно было прочесть огромное желание быть среди всех.

Я был стеснительным мальчиком по отношению к девочкам, а что касается мальчиков, то ни было ни одного, с кем бы я не подрался. Уступить — я такого слова не знал, и не имеет значения, прав я или нет. Даже стоя в углу, с таким же самым, как я, мальчиком, умудрялся подраться. Но с появлением этой девочки я изменился. Мне было интересно абсолютно все, что касалось ее, но как познакомиться с ней, я еще не представлял.

На следующий день, когда мама меня привела в садик, я увидел, что этой девочки еще нет. Сначала я почему-то обеспокоился, но потом, когда увидел в окно девочку, приближающуюся к садику со своей мамой, я успокоился и решил спрятаться в раздевалке среди вещей. Девочка меня увидела, но не увидела мама. Она как всегда очень грубо ее раздевала, бормоча про себя: «Видишь, дрянь, из-за тебя опоздали». До этого момента я никогда не мог представить что-то подобное, что мама может так говорить со своим ребенком. Но следующее, что мне довелось услышать, заставило меня в свои детские годы увидеть взрослыми глазами. «Если ты скажешь, что голодная, то вечером дома получишь».

Стоя среди вешалок, на которых висели вещи, я просто не мог пошевелиться, настолько неведомое и неприятное я узнал для себя. Оно было для меня настолько страшным, что я боялся даже об этом рассказать своей маме. Но я все так же сидел среди вещей и продолжал следить за всем происходящим. Оказалось, что мама девочки еще не закончила проявлять свои материнские чувства, и, схватив девочку рукой за ее поношенное платье, она со всей силой тряхнула ее, что даже послышался невольно вырывающийся дрожащий голос: «Да». Такое тихое, словно ангельское прозвучало. Ее глаза смотрели на меня, я увидел улыбку, которой она пытается скрыть свою боль, отношение ее родителей, которое лишило детства. Эту грубость матери со своим ребенком прервал приход следующих родителей, которые также опоздали. И я увидел, как ненавидящая своего ребенка мама моментально переродилась в очень любящую. «Оленька, смотри, не балуйся и слушайся воспитателей».

Так я узнал имя этой девочки. После того как она ушла к остальным детям, я еще оставался на месте, мне нужно было дождаться, когда уйдет мама, только что пришедшая со своим мальчиком. «Иди, слушайся, и конфеты сам ешь, никому не давай». Наконец-то я покинул свой наблюдательный пункт, поспешивши в игровую комнату, где находилась Оля. Она, как всегда, сидела отдельно от всех детей в своем уголке. Увидевши меня, с наивным детским стыдом отвела свои черные детские глазки. У меня было огромное желание поиграть с Оленькой, но самое главное — поделиться с ней имеющимися у меня конфетами. Но стеснительность не позволяла этого делать, это же не подраться, что было для меня на раз, два, три. Но кто ищет, тот всегда найдет! Какой-то мальчик начал дразнить эту девочку, кривляться, и здесь я понял, что пришел мой черед. Настолько азартно я подошел к этому мальчику, что даже не заметил, что мы уже не вдвоем клубком кувыркаемся, к нам непонятным образом еще присоединилась девочка Оля. Естественно, реакция воспитателей была незамедлительная: всех расставили по углам. Поскольку у меня с мальчиком попался один угол на двоих, то ждать долго не пришлось. Через минуту нас снова разнимали воспитатели. И здесь произошло чудо: меня поставили в угол рядом с Олей, там я уже и накормил ее конфетами, и рассказал, что буду в армии служить на танке. Так мы с Олей начали дружить.

Приходя домой из садика, меня одолевала грусть, я не мог есть то, что давала мне мама. Мне все слышались слова «Скажешь, что голодная — дома получишь».

Мама естественно замечала, что со мной что-то не так, но я всегда молчал и ничего не рассказывал, потому что мои детские годы еще не позволяли объяснить необъяснимое на тот момент для меня.

Каждый раз, собираясь в садик, я всегда старался набрать как можно больше сладостей. Как только Оленька приходила в садик, она сразу глазами искала меня, знала, что ждут ее сладости. И пока она занималась трапезой, я успевал пару раз подраться, ведь нас уже начали дразнить женихом и невестой.

Однажды, собираясь в садик, я увидел, что дома нет конфет, это меня так испугало. Я же понимал, что Оленька останется голодной, но на глаза попалась селедка. По пути в садик у меня вывалился хвост из-за пазухи, и мама это увидела. Сказать, что у мамы был шок, это не сказать ничего. Я стоял и весь громко рыдал, потому что понимал, что сегодня Оля останется голодной. Но моя мама была очень умной женщиной, и о чем-то догадывалась:

— Павлик, ну сейчас мы купим конфеток, печенье, и у тебя все будет.

Для меня это было словно спасение, потому что я уже представлял черные, ищущие меня глазки Оли, а у меня ничего нет.

На улице уже стало тепло, я уже знал, где примерно Оля жила, но мама меня далеко от дома не отпускала. Но все же, выбравши удобное время, я решился пройтись по той улице, где жила она. Идя вдоль улицы, на которой дома все располагались по одной стороне, я тщательно всматривался в каждого жителя, но дойдя до конца улицы, так ничего нужного не нашел. Когда возвращался обратно, то увидел Олину маму, шедшую мне навстречу с сумкой в руках; по цокоту можно было определить, что там находились бутылки. Вскоре она свернула и зашла в дом; так я понял, что там и находится Оля. Я решил поиграть возле этого дома, надеясь, что Оля увидит меня в окно и выйдет поиграть ко мне, но к большому сожалению этого не произошло. Но на следующий день я решил снова пойти туда и поиграть напротив Олиного дома. На этот раз ждать долго не пришлось, я услышал громкий крик: «Иди с глаз моих, не тошни». На очень старое крыльцо вышла Оленька в своем неизменном платье и со слезами на глазах; не увидев меня, она свернула за дом и скрылась. Поскольку забор вокруг дома был условный, мне без труда удалось последовать за Олей. Я решил потихоньку приблизиться к ней, зная наперед, что она после этого крика будет рада меня видеть. Но лучше бы я этого не делал. Когда я шел, тихонько оглядывая каждый закоулок, таким образом приблизился к сараю. В сарае я увидел Оленьку, сидящую ко мне спиной, она своими грязными ручками ковырялась в свинячьем ведре, где находился корм для свиней, выбирала вареный картофель и ела. Увидевши меня, она настолько обрадовалась, что даже забыла, что в ее руке находилась грязная картофелина.