Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

Как курить хочется, правда, есть сигарета, но прикурить негде. Уже третьи сутки прошу прикурить находящихся на коридоре младших инспекторов, но постоянно отказывают. Это значит, что кто-то дал распоряжение меня игнорировать, вот и игнорируют. Так обычно оперативники добиваются расположения осужденного. Каждый осужденный знает, что на приеме у оперативников или у руководства администрации всегда можно закурить и прикурить. Но при определенных условиях, и эти условия всегда должны совпадать с интересами администрации. А мои интересы не совпадают с интересами администрации, а это значит, что предложенные мне условия содержания я должен выдержать. Уважающий себя человек, а тем более мужчина, всегда должен иметь свое мнение, которое никогда не должно меняться из-за физических потребностей. Вот и приходится сидеть и крепиться.

Но есть занятие, которым я сейчас занимаюсь — пишу свои воспоминания. Будут ли интересны — время покажет. А сигарета пускай полежит, все равно рано или поздно я ее выкурю.

То, что мной написано уже, очень трудно мне дается. Эмоционально очень трудно перенести воспоминания о том, что невозможно забыть, просто тяжело! Я не знаю, стоит ли вообще что-то писать о страданиях людей в заключении, потому что на сегодняшний день уже имею все ответы для себя: кто стоит за всем этим!

Трудно очень писать, ручка замерзает. Приходится по нескольку раз обводить буквы, но ничего, я думаю, что, когда выйду из одиночки, будет время переписать. Да что там переписать, переписать я готов хоть сто раз, будет ли все это напечатано? Но из любого положения есть всегда выход, нужно всего лишь поразмышлять, как его найти!

Наконец-то удалось на третий день прикурить свою сигарету. Сидящему рядом в камере, тоже одиночной, только ему дали один месяц, удалось передать мне уже пустую зажигалку, но у нее был кремень целый. А это значит, что можно ватку поджечь, а ватку можно найти в матраце. Вот так и прикурил. Я понимаю, что вредная привычка, зависимость, может быть, не красит меня. Но выкуренная сигарета все же приносит небольшое спокойствие, да и притупляет чувство голода.

9 Мая, День Победы! Я всегда с большим уважением относился к этому празднику. Любил послушать истории чуть выпивших ветеранов войны, которые со всей страстью рассказывали о страшных страницах истории Великой Отечественной Войны. В школе было слушать неинтересно, все как-то искусственно и вяло. Но когда ты слушаешь непосредственно ветерана — это дух, сила.

Наслушавшись очередных историй от ветеранов, которые сыпались на меня до тех пор, пока водка не свалила их с ног, я шел по улице, обдумывая услышанное. По пути увидел пожилого худощавого старичка, сидящего на скамейке за столиком, на котором стояла бутылка водки со стаканом и скромной закуской. На нем был скромный пиджак без единой медали. Кто это такой, почему он сидит один, да и такой грустный. Сгорая от любопытства, я решил сесть рядышком, авось заговорит.

— Что, хочешь присоединиться ко мне? — повернувшись, спросил одинокий человек.

— Да я сидел, слушал рассказы ветеранов о войне, да они от водки позасыпали. А вы воевали?

Одинокий старик развернулся ко мне, его выражение лица было таким озлобленным, что мне показалось, как будто бы я его оскорбил.

— Война, сыночек, была в моей жизни: первая — в Германии три года в концлагере, и вторая — пятнадцать лет Гулага.

Конечно, услышанное мне ни о чем не говорило, и я вставил свое наивное:

— А как это?

— Да-а-а, — протянул старик и, подумав совсем немного, продолжил, — все равно, сижу, гоняю про себя, ничего страшного, если буду вспоминать это вслух. Но это не та война, которую ты слышишь в школе или от ветеранов. Есть очень много моментов, о которых многие предпочитают молчать. А таких моментов тысячи, десятки тысяч!

Я был обычным солдатом Красной Армии, который всей душой и сердцем гордился этим. Война была внезапной, многие были застигнуты врасплох и убиты. Многие были окружены и взяты в плен; в число не убитых, а пленных я и попал. Попавши в концлагерь, я увидел жизнь совершенно другую. То, что от голода и холода умирали люди, это ни для кого не секрет. Но секретом остаются те красноармейцы, которые бегали к фашистам, докладывали, доносили — за кусок хлеба. А на следующий день по доносам десятки, а то и сотни людей расстреливали. Чья-то жизнь — за кусок хлеба. Сидя в концлагере, я жил лишь одной мыслью: сбежать, вернуться к своим, и за все отомстить. В 1944 году, когда наши войска начали полномасштабное наступление, немцы, не желая нас оставлять в живых, начали расстреливать всех подряд. Несмотря на шквальный огонь из автоматов, который просто сыпался на нас, стоящих в ряд красноармейцев, мне все же удалось выжить. Раны оказались не смертельными, и с пулями в животе я все же дошел к своим, которые оказались чужими.

Были сплошные допросы, никто не верил, что с такими ранениями можно добраться до своих. Меня подозревали в шпионаже, и несмотря на все пытки в особом отделе, я не оговорил себя. Но мной была допущена ошибка, которая вылилась мне ценой в пятнадцать лет Гулага. Я рассказал о красноармейцах, которые за кусок хлеба доносили на своих товарищей.

Красная Армия не могла позволить, чтобы такая информация просочилась в ряды Красной Армии. И меня обвинили в пособничестве немцам и осудили на пятнадцать лет лагерей. Так война для всех закончилась в 1945, а моя война — в 1953, когда вышла золотая амнистия. Вот теперь видишь, сижу один на один с собой, потому что среди ветеранов мне нет места. Мне нечего рассказывать среди них, я без наград перед Родиной.

Я сидел и внимательно слушал этого одинокого старика, всем этим я был просто потрясен. Человек, прошедший страшные муки, расстрел, и на сегодняшний день он не числится в списках ветеранов.

Сейчас, много лет спустя, уже переосмысливая все заново, хорошо проанализировав историю одинокого старика, я сделал очень полезные выводы, которые хорошо мне помогли в будущем. Сейчас, глядя на то количество сюжетов, которые можно увидеть по телевизору, кажется, что эта история не вызовет особого внимания. Но это зависит от того, с какой стороны смотреть, и кто на что обращает внимание.

Услышав историю одинокого старика, я подумал: а кто я? Как бы я повел себя, если бы жизнь закинула в такой концлагерь? К какому я типу людей принадлежу: к тем, которые продавали своих товарищей за кусок хлеба, или к тем, которые выбирали смерть, нежели хлеб кровавый. Конечно, когда ты сытый, и дуло автомата не наставлено на тебя, можно говорить что угодно, но как оно есть на самом деле? Слова и реальность — это разные вещи, «словом гвоздик не забьешь»!

Следующий момент. Чудом выжил, добрался к своим, и за то, что рассказал об увиденном, стал врагом народа. Здесь мне уже кажется, война роли не играет, потому что в любое время, начиная с времен Иисуса Христа, правда всегда была наказуема. В наше время, мне кажется, ничего не изменилось, я думаю, что есть такая правда, которая, может быть, выльется в последствия для человека. Лично я глубоко уверен в том, что мы живем в таком государстве, где о государственной власти лучше не говорить плохое. Но внутренняя свобода человека и заключается в том, что если ты находишь в себе смелость говорить то, что ты думаешь, значит, ты свободен. Вот, например, я: нахожусь сейчас в колонии максимального уровня безопасности, где содержусь в максимальной изоляции от всех других осужденных. А все потому, что не угоден администрации, а не угоден почему? Потому, что живу по принципу: беспредел всегда нужно останавливать, и не только, когда это касается тебя, а задевает и другого человека. На данный момент я получил два месяца одиночной камеры за то, что, когда услышал, что работники администрации избивают осужденного в коридоре, начал стучать в дверь, пытаясь таким образом остановить избиение. Ну, вот и помешал: администрация подобный мой поступок представила так, чтобы все выглядело, как проступок. Сочинили на меня материал, что я, якобы, пытался «здесь» организовать беспорядки, подстрекая других осужденных. И водворили меня в одиночную камеру на два месяца. Спросите, а почему я обжаловать не могу? Вы знаете, что сейчас на моем лице появилась улыбка. А как это сделать? И кому писать? Кому бы я не написал, все равно никуда не отправится, а к кому получится достучаться, они не в силах ничего сделать. На все эти вещи нужно правильно смотреть, и потом, когда ты правильно начинаешь все воспринимать, в будущем жить намного легче. Лично я всегда рассчитывал и рассчитываю лишь на Бога и на себя. Прокуратура и все остальные органы давно утратили уже свою суть, потому что у нас мало кого, а точнее, никого не интересует правда. Власть больше бы устраивал вариант, если бы я стучал в дверь и просился, чтобы мне предоставили возможность помочь им бить. Вот и получается вся жизнь, как один на льдине. Но что главное — я ни о чем не жалею даже самую малость.