Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

Мне впервые в жизни пришлось увидеть, как плачут мужчины, как плачет отец. Я увидел, как боль выходит из глаз в виде слез, которые, словно ручьи, бежали по его лицу.

— Она только тебя зовет: «Павлик, Павлик», — и ты пришел, спасибо тебе. Ты понимаешь, она не знает о своем заболевании, не говори ей, ее это убьет. Пожалуйста, Павлик, пока она с нами — приходи как можно чаще, помни, что одна ее улыбка — это секундочка жизни для нее.

Наверное, нет таких слов, чтобы описать мое состояние, а ручкой боль не передашь. Я понимал, что через минуты увижу Иванку, но как себя вести, я просто не знал.

Белая дверь, которая через секунду открылась. Медленным шагом я переступил порог комнаты, где после прошедшего дождя в прорвавшихся лучах солнца, которые проходили сквозь окно и ложились на ее беленькое лицо, я увидел Иванку, лежащую на снежнобелой постели, глаза которой смотрели в потолок. Она была словно утренняя росинка, как лицо Ангела, обтекаемое лучами солнца.

— Иванка, — выдавил я из себя с большим усилием. Она словно встрепенулась от услышанного, когда ее глаза соприкоснулись с моими, я увидел огоньки жизни, которые заставили ее улыбнуться.

— А я все жду, жду. Мама, папа говорят, что ты скоро придешь, а тебя все нет и нет. Ты чего задержался, так долго не было, чего молчишь?

Мой кадык как вроде бы держала чья-то рука, зажав до бесконечности.

— Почему ты молчишь?

Перед глазами появилось лицо отца Иванки со словами: «Ее улыбка — это секундочка жизни».

— Да двойку получил, — сквозь ком в горле сказал я.

— Ах ты какой, стоит мне один раз не прийти, и сразу двойка. Давай быстренько исправим!

Родители увидели Иванку ожившей, словно расцвели.

— Иванночка, ты что-то ищешь? — спросила мама, как будто проходила мимо.

— Да, мама, нужна ручка. Ты представляешь, стоило мне один раз в школу не пойти, и Павлик получил двойку, теперь нужно исправлять.

Глядя на Иванночку, я старался насладиться каждым ее движением, голос ее, словно трель соловья, звучал по комнате. Я готов был отдать ей все, лишь бы она жила!

Так мы просидели весь вечер, исправляя мою выдуманную двойку. Родители убедили Иванку, что она пока в школу не пойдет, пока врачи простуду не вылечат, что ее, конечно, смутило. Но я ей пообещал, что буду заходить к ней и перед школой, и после школы, и это ее успокаило.

На улице уже темнело, а это значит, что уже пришло время собираться домой, ведь дома моя мама уже, наверное, начинает переживать.

— Иванка, я уже буду собираться домой, а завтра после школы опять зайду.

— Ой, давай я тебя проведу домой.

— Да я сам дойду, тем более, это здесь рядом.

И здесь появился папа, который услышавши наш разговор, сразу вмешался:

— Ну вот еще, я сам Павлика доведу домой.

— Пашка, нуты только приди завтра, не забудь, обещаешь мне?

— Ну, конечно приду, обещаю.

Отец Иванки по пути домой не уставал меня благодарить. Сигарета за сигаретой мелькала у него в губах.

— Прошу тебя, только приди завтра, и послезавтра, и на выходные, ты видишь, как она ожила.

Вскоре мы пришли ко мне домой, где меня уже выглядывала мама. Увидев меня с незнакомым мужчиной, подумала, что я что-то наделал, но папа Иванки, не дожидаясь расспроса мамы, начал говорить первым:

— Вы извините, пожалуйста, за опоздание Павлика, но не по своей вине он задержался. Мне бы очень хотелось с вами поговорить.

Мама с отцом Иванки очень долго разговаривали; конечно, я догадывался, о чем они говорят. Но в моей голове была Иванка, я очень тяжело переносил то, что мне довелось увидеть и услышать за сегодняшний день.

На следующий день, согласно своим обещаниям, пришел к Иванке, которая нетерпеливо уже дожидалась меня.

— Я уже начала переживать, что ты не придешь. Выглядывала, выглядывала, а тебя все нет и нет.

Мне говорить ей ничего не нужно было, Иванка успевала за двоих говорить. А я просто сидел и всматривался в ее лицо, мысли были разными. Лично я где-то глубоко внутри верил, что все равно есть какие-то способы вылечить Иванку. Просто эти способы нужно искать, искать, искать. Однажды я попросил Иванку: «Давай поиграем в игру: возьмемся за руки и загадаем желание, самое-самое большое, что бы тебе хотелось. Она, конечно, согласилась, и мы взяли друг друга за руки и молча сидели. Эта моя задумка родилась еще дома, когда отец Иванки разговаривал с моей мамой. Где-то я увидел или в мультфильме, или сказке, когда главный герой оживляет свою любимую, поцеловав ее. Я подумал, что, взяв за руки Иванку, смогу поделиться жизнью своей. Так мы, взявши друг друга за руки, закрывши глаза, сидели друг напротив друга минут пять. Тишину нарушила Иванка, тихим своим голосом произнесла:

— Ну, все я загадала, а ты?

— И я загадал, — ответил я, и подумал, что мало времени на все ушло. Но Иванка с очень грустными глазами спросила меня:

— Павлик, а какое желание ты загадал, скажи пожалуйста?

Я конечно сразу сочинил желание:

— Хочу, чтобы мне никогда двойки не ставили. Иванка улыбнулась мне сквозь боль свою и сказала:

— А хочешь, я расскажу тебе мое желание, только пообещай мне, что об этом никому не расскажешь!

— Конечно, — согласился я и увидел, как ее глаза просто залились слезами, которые до сих пор по сегодняшний день я вижу.

— Я хочу жить! Все думали, что я сплю в больнице. А я слышала, ты слышишь, слышала, я все слышала, когда доктор маме тихо говорил, что эту болезнь еще никому не вылечивали.

Она ткнулась своим крохотным носиком в мое плечо и тихо-тихо плакала. Я же сидел, словно окаменевший от услышанного, из моих глаз бежали слезы просто ручьем.

— Иваночка, это не правда, потому что учительница мне говорила, что никого возле меня на парту сажать не будет, потому что ты скоро в школу придешь.

Она словно хотела это услышать и, приподняв свои заплаканные глаза, прошептала:

— Правда?

Я сквозь ком в горле прорвал уверенное:

— Да!

День был пасмурный, сырой, я не спеша, как всегда, шел в школу. Уроки уже начались, и я опоздал, но мне было безразлично, все мои мысли были лишь об Иванке, которая уже месяц была в областной больнице. Зайдя в свой класс, приготовился к очередным нотациям за опоздание. Но мне сразу кинулась в глаза странная тишина!

— Проходи, Павлик, садись, только сюда, на первую парту.

Глаза глянули на мою парту, с которой светилось улыбающееся лицо с вечно сверкающими глазами Иванки, только на фотографии, перемотанной черной лентой. Рядом с фотографией стояли цветы, которые я возненавидел на всю оставшуюся жизнь! Я упал на колени, и единственное, что произнес: «Прости меня, что обманул».

После смерти Иванки я до сих пор не могу все это забыть, не все время лечит. Когда вижу по телевизору ролики с просьбой помочь деньгами на лечение ребенка, сразу вижу Иванкины глаза. Очень многое я не пойму: есть ли среди нас люди, небезразличные к таким страшным жизненным историям? Конечно же есть, и я уверен, что очень много. Но как получается, что мы всегда выбираем такое руководство нашей страны, которым все безразлично. Может быть, Иванке помочь было нельзя, но сейчас очень много детей с онкологическими заболеваниями, которые излечимы. Почему подобное лечение проводится за немыслимые цены, которые для простого человека убийственны. Как может учитель, шахтер и пр. с зарплатой в 300 € найти деньги на операцию в 100 000€, в 200 000 €? Как можно вообще жизнь человека измерять денежной единицей? Как можно занимать должность, название которой, например, «Президент Украины», при этом абсолютно спокойно относиться ко всему этому? И не находите Вы здесь ничего странного, что все это пишет осужденный, находящийся в одиночной камере, да еще в статусе «особо опасный»?