Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

Вода камень точит, а что происходит с человеком, которому пришлось пройти сквозь ад? Легко говорить: нельзя так, нужно все забыть, нужно жить дальше. Это легко сказать тому, кто прочитал это, но что бы вы сказали, пережив это? На это ответить уже никто не в силах.

Но все же нужно принять решение, как жить дальше после освобождения. Забыть?! Это исключено. Бог дважды вернул меня на землю, а я дал слово: «Боже, если я выживу, я буду однозначно оценивать это, что Ты решил их наказать». Но как теперь поступать? Использовать нужно только те методы, которые эффективны, а какие методы могут быть стопроцентно эффективны? Теракт. Самое легкое и самое эффективное средство доказать свою правоту и остановить весь беспредел. Но как совершить его так, чтобы взрыв привлек нужное внимание? Конечно его нужно совершить только в Европе и обязательно только в той стране, которая больше всего говорит о правах человека — Франция, Норвегия, Германия, Англия и прочие.

Алексеевская ИК № 25 — колония, которая соответствует всем европейского стандартам; вот и по всем вашим стандартам и получайте. Естественно, Европа захочет узнать, о каких стандартах идет речь, а тысячи осужденных, освободившихся из АИК-25, спрятать уже будет невозможно, и конечно все тайное станет явным.

Но! Неужели Бог дважды меня отпустил на землю для того, чтобы я убил других? Жизнь каждому человеку дает лишь Всевышний, и только Он вправе ее забрать, а если я это сделаю, то я автоматически стану тем, кого я ненавижу. Тем, кто меня сделал таким, тем, кто остановил дважды мое сердце. Разве люди виновны в том, что творит государство! Но еще самое страшное заключается в том, что, совершив подобное, может произойти непредсказуемое. Ведь я не один, кто с таким грузом освободился из АИК-25. И если я совершу подобное, то, может, это послужит эффектом домино? Стать маленькой искрой для большого пожара. Но нет, делать святое в лике дьявола невозможно, а значит, путь лишь один — без крови, зла и ненависти.

Однако, есть одно жирное «но»! Хоть мне и удалось остановить основную массу пыток, применение наручников по-прежнему оставалось. А это значит, каждый день очень дорог, каждый день — это практически один день пыток. Вспоминаю себя, забитого в наручники, надеяться было не на кого, и сейчас практически все то же самое. «Оранжевая революция» уже была понятна для меня: искать правды у тех, кто уже и не вспомнит, что обещал в предвыборной программе — это глупо. Но все же небольшое преимущество есть, хоть и дождаться помощи от оранжевых нереально, они хоть не так затыкают рот, как закрывали раньше. А это значит, можно начинать писать свои обращения ко всем, а вдруг я найду того, кто захочет узнать всю правду. Может все же найдется хоть один народный депутат Украины, тот, который действительно народный депутат, а не сорняк, живущий за счет народа.

На данный момент я исхожу из собственных взглядов: будь я народным депутатом Украины, и мне приходит такое обращение, где речь идет о преступлениях против человечности (а это по-другому не назовешь), то я бы прежде всего постарался разобраться сам, а для этого достаточно направить или своего представителя к обратившемуся, или своего помощника. Ведь если все это окажется правдой, то получится так, что Генеральная прокуратура Украины все эти годы была бездеятельной. Секретариат Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека — это всего лишь формальность. А что говорить тогда о гаранте прав человека — Президенте Украины? Но самое главное, что все это время под эгидой «евростандартов» в АИК-25 массово пытали осужденных самыми варварскими способами.

Но! Будь я Президентом Украины, и если бы мой Секретариат получил подобное обращение!

Нет Президента в Украине, и никогда его не было. Были всего лишь люди, которые всего лишь пытались стать Президентом Украины, а время лишь доказывало никчемность этих попыток.

Президент Украины — это, прежде всего, справедливость! Каждый из нас заслуживает справедливости. А что такое справедливость? — Это не всегда по закону! По закону — это когда крестьянин, рабочий и так далее пытается в случае своей правоты отстоять свои интересы в органах государственной власти, но если вторая сторона является должностным лицом, то крестьянин просто обречен на проигрыш, потому что чиновник — это одни связи. Это разный интеллект, разные финансовые возможности, и уже нет равенства сторон.

Давайте приведу пример: рабочий металлургического завода подал в суд на Рената Ахметова! Я думаю, что дальше говорить о шансах рабочего нечего. Но сильный человек лишь тот, кто слабым помогает, а не сильных защищает от слабых.

Посмотрите, какие аварии происходят на дорогах, где чиновники сбивают насмерть обычных граждан, и что?

А Президент Украины — действительно Президент, когда слабая сторона всегда знает, что если он прав, то Президент Украины на его стороне.

Но мои взгляды — это мои взгляды, а пока есть действительность, где нужно искать способы добиться прекращения пыток в АИК-25. И первый шаг уже сделан, и это — мое грядущее освобождение. Тот воздух, который разрывал мои легкие, вливал заново в меня жизнь. Я не мог поверить, что это произошло.

Это была первая моя весна за семь лет ада. «Я так боялся тебя больше не увидеть, не услышу своего соловья, который заставляет меня своей трелью жить», — шептал я про себя.

Наконец-то настала та минута, когда я могу написать о приятном. В моей одиночной камере послышалось чириканье синицы. Первое марта, уже весна, и в мою камеру уже заглядывают теплые лучики весны. Это приятные минуты в одних сплошных неприятностях. Ровно пять лет назад в марте месяце я освободился из АИК-25. И вот она — самая теплая, самая красивая, самая долгожданная моя — весна! Я так соскучился за тобою, тишина, сквозь которую слышен пробивающийся к моему сердцу запах сирени. Внутри меня потекли весенние ручьи после холодной, серой вечной мерзлоты. Я боялся упустить каждую секундочку оживающего всего вокруг, потому что с распускающимися почками деревьев оживал и я. Я не мог пропустить ни одного распускающегося цветка, рука не могла сорвать его; я наклонялся и весь аромат его вдыхал в себя. Лучи солнца, словно чьи-то теплые ладони, прикасались к моему лицу.

«Я жив», — неустанно повторял я сам себе.

«Я жив», — заставлял меня сказать своею трелью соловей.

«Я жив», — шептала во мне закаменевшая от вечной боли душа.

Прости меня, моя весна за то, что я однажды, сидя в карцере, подумал про себя, что тебя больше не увижу.

Один лишь врагво мне сидел, которого я очень сильно боялся, на которого я не хотел тратить свое время — это мой сон. Практически каждую ночь во снах я возвращался в АИК-25, словно ад воспоминаний из моего прошлого. Каждую ночь я вижу глаза осужденных с криком о помощи. Практически каждую ночь я вижу лица оперативников, надевающих на меня наручники, и я от боли кричу лишь одно-единственное слово: «Боже!» От страшных снов, или из-за того, что я кричу во сне, просыпался весь мокрый от холодного пота. Как сам дьявол вонзил в меня свои огненные стрелы ада и словно огненным сверлом прокручивая его в моем сердце. И лишь раскрыв глаза, я сначала не мог понять, где я нахожусь; через секунды мой разум начинает напоминать мне, что я освободился. Следующие секунды в моей голове пробуждают спор: может сейчас я заснул, а мое освобождение — это лишь часть сна, а АИК-25 — это и есть реальность? Даже приходилось кусать себя для того, чтобы поверить в реальность. Но я так боялся не ощутить свои зубы на своей руке, ведь весна, когда приходила ко мне в зоне, была лишь во снах. В этих снах я кусал себя, щипал, грыз, кричал, но боли не ощущал. Просыпаясь в АИК-25, тем самым возвращаясь в реальность, я просил Всевышнего об одном: сделай так, чтобы я заснул и больше не проснулся.