Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

«Если эти вещи ничуть не беспокоили наше правительство, то, значит, этих обращений недостаточно, чего-то я еще не сделал, не может быть такого, чтобы не было выхода. Он есть, только нужно его искать», — не уставал я себе твердить.

Я думаю, что многие бы уже сказали: «Да ну его, лучше бы подумал о себе!» Тогда почему вы возмущаетесь своим правительством, какие могут быть вообще недовольства? Если вы отмахиваетесь от другого человека, оказавшегося в беде, то чем вы лучше собственного правительства? Которое, как и вы, отмахнулось от вас и думает о себе. Прежде всего, всегда начинайте с себя, сколько раз вы лично сами прошли мимо того, возле которого нужно остановиться?

Но моя жизнь — это моя жизнь! Я считаю, что всегда найдутся те, кто предаст, но тех, кто помогут — лишь единицы. Мои представления о жизни идут вразрез с сегодняшним миром, который окружает каждого из нас. Я считаю, что если ты уже узнал о проблеме, то на это была воля Всевышнего, и как ты себя в дальнейшем поведешь — это и будет твоим ответом, когда станешь перед Всевышним, в твой судный день. И то, что кто-то себя успокаивает, покупая два метра земли в Иерусалиме, где-то в душе надеются, что покупают место в Раю. Это самая страшная ошибка, которую только может совершить человек; земле предается прах и лишь деяния ваши передаются Богу. А подобные покупки земли для своего захоронения в Иерусалиме — это стопроцентный эгоизм человека, который послужит лишь очередным доказательством для него самого, кто он есть! И где его место! За все существование человечества еще ни одному человеку не удалось купить себе чьи-то заслуги, чьи-то поступки. Эти вещи не материальны, их пощупать нельзя.

А на данный момент мне не нужно было доказывать себе самому, что происходит с осужденными в АИК-25. Я хорошо понимаю, скольким я людям помогаю одновременно, и то, что мне небезразлична их боль, которая безразлична правительству — меня не унижает, а только возвышает.

Занимаясь писаниной безрезультатно два месяца, я все же призадумался над тем, чтобы уезжать в Киев. Там все рядышком, и можно уже самому назначать встречи, самому приходить туда, куда писал. В Киеве у меня жили мои друзья детства, которые с удовольствием меня приютили в своей съемной квартире. Квартира снималась на двоих, вторым квартиросъемщиком оказался человек, работающий юристом в строительной фирме, звали его Толик. Мы с ним очень быстро подружились, во многом нашли общий язык. Конечно, я ему рассказал об АИК-25, что его очень сильно удивило, и по мере своей возможности он мне начал помогать, находить контактные телефоны, адреса представительств по правам человека международного уровня.

И вдруг произошло неожиданное: зазвенел мой телефон, высветился стационарный номер г. Киева.

— Алло, — ответил я.

— Это Павел Паныч? — спросил меня мужской голос.

— Да, это я.

— Это вас беспокоит Секретариат Уполномоченного Верховного Совета по правам человека, Корчак. Где вы сейчас находитесь?

— В Киеве, — без задержки ответил я.

— Вы там многократно обращались в разные инстанции относительно нарушений прав человека в Алексеевской ИК № 25.

— Да. Это так.

— Вы можете еще раз написать и прийти в офис Омбудсмена, знаете, где это находится?

— Конечно, я напишу и к вам приду, только мне нужно дня три, чтобы все написал.

— Хорошо, договорились, через три дня встречаемся в нашем офисе с вашим обращением и поговорим.

Я не могу передать свою радость, наконец-то мои труды принесли свой результат. Вот и все, а я уже здесь себе навыдумывал что попало. Только нужно все написать очень подробно, ну а если что забуду, все добавлю на словах.

Три дня я практически жил одной писаниной, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Мысли были лишь об одной АИК-25 и только АИК-25.

Три дня оказалось очень много для меня, но все же дождавшись указанного срока, я поспешно направился в офис. Мои ноги сами меня туда несли, на ходу начал представлять, какие обстоятельства могут возникнуть, чтобы корректно себя повести. Какие вопросы могут возникнуть, к которым я могу оказаться не готовым.

Ну вот и офис. Подходя к нему, я всматривался в каждый миллиметр его. Согласно нашей договоренности, когда я подойду к офису, сразу позвоню; телефон уже при выходе из квартиры находился в моих руках, а палец на кнопке вызова. И как только мои ноги остановились, уже раздавались гудки в моем телефоне.

— Алло.

— Это Павел Паныч, я стою перед вашим зданием у самой вашей двери.

— Заходите в здание, я выйду вам навстречу.

Мои ноги перешагнули порог офиса Омбудсмена, и я увидел жизнь внутри. Одна из работниц, такая красивая женщина, прошла мимо меня, пахнув на меня своими духами, в руках своих несла какие-то листки. «Наверное, это чье-то обращение», — подумал я и всматривался в сам процесс происходящего. И вот появился седой мужчина лет пятидесяти; увидев меня, кивнул головой, что означало «иди за мной». Я, конечно, сразу последовал за ним, по пути его не раз останавливали работницы офиса: кто-то что-то спрашивал, кто-то подписывал какие-то бумаги у него. Для меня стало понятно, что это один из заместителей Омбудсмена. Наконец-то мы зашли в кабинет, где находились две женщины, копошащиеся в документах, и наш приход оторвал их от работы.

— Девочки, выйдите, пожалуйста, нам нужно поговорить с молодым человеком.

Они, конечно, безоговорочно покинули кабинет, и Корчак, показав рукой на стул, сказал: «Садитесь».

Усевшись на стул, вынув свои рукописи, протянув ему, я стал с нетерпением дожидаться, пока он их прочитает. Но наконец-то смотрю — его глаза доходят до последних строк и вот они глядят на меня:

— Вы знаете, что если эти факты не подтвердятся, то вас могут привлечь к уголовной ответственности за клевету?

После услышанного я просто обомлел, и мои глаза словно зубило вонзились в него:

— Господин Корчак, я знаю, что пишу с ошибками, но то, что смысл понятен, в этом я убежден на все 100 %. Все это я не просто написал, мне все это пришлось пережить, а это значит, что я готов даже на пожизненное пойти, лишь бы это подтвердилось. Помимо того все, что мной написано, я готов сам лично доказать! Только предоставьте мне человека, кому доказывать, и назовите число свидетелей, которое вам нужно, чтобы вы безоговорочно мне поверили.

— У нас достаточно своих хороших специалистов, которые сделают все сами, — отговаривался Корчак.

— Ну, если у вас есть такие специалисты, то я не пойму, как могла существовать АИК-25 так много лет?

— К нам никто не обращался.

— А у вас не было подозрений, что жалобы осужденных просто могли не отправляться?

За все это время что-что, но ложь я научился видеть, лукавству Корчака пределов не было. Конечно, мне стало понятно сразу, что меня вызвали сюда напугать, а не помочь.