Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

Так я отсидел очередные десять суток со своей крысой, но остались необъяснимыми некоторые моменты, с ней связанные. Примерно на восьмые сутки моего пребывания в карцере крыса ночью принесла своих маленьких детей, которые были еще лысые, без шерсти. Проснувшись утром, начав скатывать матрац для выноса из камеры, я увидел мою крысу, перед которой лежали крысенята, еще живые. Крыса развернулась, залезла в свою дырку, выгрызенную под дверьми, и больше я ее не видел.

Крысенята, естественно, от жуткого холода в камере сразу замерзли, и мне пришлось их выбросить. Но что все это значило, остается лишь догадываться.

После очередных отсиженных суток, меня опять на сутки выпустили в свою камеру, и опять я на следующий день уже сидел в карцере, уже и не вспомню, сколько мне суток дали. И так пять карцеров подряд.

Но за весь период моего пребывания в карцерах мои обращения относительно АИК-25 не переставали расходиться, уже в напечатанном виде. Я заранее все это предусмотрел относительно карцера и построил все таким образом, что мои обращения отправлялись за пределами СИЗО, чтобы посадка в карцер не дала результаты, ожидаемые теми, кто меня сажал. Ведь какие цели преследовались этим водворением — нетрудно догадаться. В первую очередь, это то, что я под давлением должен отказаться от мысли продолжать отправлять свои обращения. А второе — то, что сидя в карцере, я автоматически нахожусь в полной изоляции и лишен какой-либо возможности руководить людьми, находящимися на свободе, которые занимались отправкой писем.

Когда карцеры не дали ожидаемого результата, то, последовали следующие попытки на меня повлиять. Но теперь эти попытки были намного более неприятными и намного более опасными.

Раздался стук двери, снова прозвучала моя фамилия, но на этот раз с вещами. Я хорошо понимал, что уже план действий расписан касательно меня, и мне нужно все просто своевременно понять, ведь от этого зависит вся дальнейшая жизнь. Меня перевели в другой корпус и, соответственно, другую камеру. Естественно, с попаданием в новую камеру сразу начинаются знакомства, но нужно увидеть невидимое, а именно то, что задумано.

Раздался стук в дверь, и опять прозвучала моя фамилия: «На выход без вещей!»

Конечно, я к любым действиям в отношении себя отношусь очень внимательно, и этот мой вызов, естественно, не случайность. Я вышел и последовал за работником СИЗО, который меня отвел в медицинскую часть СИЗО. По абсолютно непонятным причинам медчасть СИЗО начала интересоваться моим здоровьем, но я решил на иглоукалывание не соглашаться, ведь можно заразить инфекцией ВИЧ или еще что-нибудь подобное. А находиться в СИЗО с серьезным заболеванием равносильно смерти. Но все обошлось обычным измерением давления, прослушиванием легких, подозрение вызвало, почему это коснулось меня одного?

Но ответ меня ожидал впереди. Когда я вернулся в камеру, из которой вышел, буквально через двадцать минут пришли с обыском работники СИЗО. Это и был для меня ответ на все, что меня беспокоило прежде. Единственным человеком, выходившим из камеры, был я, и после моего выхода из камеры сразу обыск. Как вы считаете, что могли подумать остальные осужденные, которые находились со мной в камере?!

На следующий день идентичная ситуация повторяется, только на этот раз вызывал психолог. И опять после моего возвращения в камеру пришли работники СИЗО с обыском. Но на этот раз уже якобы нашли самые сокровенные места, о которых могли знать лишь те, которые находятся в камере. Естественно, все подозрения падают на меня.

Подобные моменты недоказуемы, и никем не предусматриваются. Начнем с того, что в данной ситуации закон не нарушается, вывод в медчасть в рамках закона, к психологу — тоже. А обыски проводить администрация имеет право по своему усмотрению. Но вы видите, как, абсолютно не нарушая закон, можно создать ситуацию для заключенного, которая может вылиться в угрозу для жизни. Легко предсказать реакцию заключенного, у которого забрали телефон, по которому он разговаривал со своими детьми, родными, любимыми. И судя по всем складывающимся обстоятельствам, тебя начинают подозревать, что ты — доносчик.

Мне бы хотелось, чтобы вы сейчас отложили чтение и подумали: если бы с вами произошла такая ситуация, то какое бы было ваше решение в подобной ситуации?

Когда появляется реальная угроза для человеческой жизни, у любого человека, я думаю, появляются сверхсилы, сверхвозможности, все зависит от того, как угроза выглядит. В моем случае это все выглядело как игра возможностей, специальное создание ситуации, когда всем в камере стало хуже после моего перевода. Я уже увидел выбранную тактику администрации, хотя я неправильно выразился. Администрация — это всего лишь автомат, но оружие не стреляет без нажатия курка. А кто нажимает на курок, остается только догадываться, но не обязательно этот человек может быть в погонах. Намного страшнее те, которые в галстуках, потому что все, кто носит погоны, хорошо понимают, что их звание и должность напрямую зависят от тех, кто носит галстуки. Но это не облегчает ничего, если не увернуться от автоматной очереди, то рано или поздно пуля попадет в тебя.

Конечно, я ощущал на себе взгляды всех заключенных, скользящие, случайные. Некоторые из них решились подойти и поговорить со мной, правда, таких было всего лишь трое.

— Ой, «мусора» достали со своими обысками, ты не представляешь, как все достало, — решил мне излить душу один из подсевших, но я-то хорошо понимаю, для того, чтобы почувствовать истинный вкус плода, нужно его надкусить.

— Да ты не переживай, я думаю, что часа в четыре принесут мне пару телефонов. Ты только не кричи в камере, чтобы меньше кто знал.

Первого собеседника разговор такой сразу удовлетворил, и он покинул меня с лицом, имитирующим, что он ничего не знает.

С небольшим промежутком времени подсел второй собеседник с банальными расспросами: а где сидел, сам откуда и прочее.

— Ты извини, земляк, — перебил я его, — просто думаю, что должны к шести часам передать телефоны, нужно немножечко быть внимательным, чтобы ничего не произошло. Мы потом поговорим.

Второй собеседник покинул меня, и я остался один, сидя на своих нарах. Но через пять минут меня позвал к себе еще один зек, койка которого расположена была не на виду у всех глаз.

— Ну, здравствуй, а то мы так и не познакомились близко. Ты видишь, что-то администрация зачастила, а до тебя было здесь все спокойно. Как-то так получается, что ты только выйдешь из камеры непонятно куда, так после этого сразу начинаются обыски.

— Ты знаешь, я немного занят, должны к восьми часам передать два телефона, мы потом продолжим наш разговор, договорились?