Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

На этот день это был мой последний собеседник, и, уставший от всяких расспросов, я решил прилечь отдохнуть в ожидании своих телефонов. Наступал уже вечер, и близились четыре часа вечера, мной ожидаемые, которые не принесли ожидаемого результата. Значит, буду надеяться, что в шесть мои телефоны появятся, и все образумится. Но и в шесть часов вечера не было ожидаемого результата. И вот последняя надежда на восемь вечера. Те осужденные, которым я говорил о телефонах, посматривали на меня, глаза их были сплошными вопросительными знаками. Но настали восемь часов вечера, открылись двери, и вошли представители администрации с обыском.

— Ну, как всегда, что-то да помешает, — воскликнул я, глядя на тех двоих, с которыми разговаривали о телефонах. Но обыска сильного не было, и мы минут через десять уже все зашли в камеру.

Я, не дожидаясь уже своих телефонов, заварил два литра крепкого чая и пригласил всех находящихся в камере заключенных на чаепитие. Когда все уселись и чай, налитый по кружкам, пошел по кругу, я решил поговорить.

— Люди добрые, я хорошо понимаю, что происходит, и думаю, что нам нужно поговорить, конечно, это касается прежде всего меня. Я вижу, что с моим попаданием в вашу камеру начались проблемы, и они, в основном, начинают проявляться после того, как я выхожу из камеры. Мне доказать, что я ходил в медчасть или к психологу, практически невозможно. Точно так, как и доказать кому-то из вас, что я там не был. Но не случайность, что шмоны совпадают с моим выходом из камеры, потому что администрация пытается посеять касательно меня среди вас сомнения, что я есть или информатор, или еще что-то подобное. Мне лишь остается догадываться, что имелось в виду, когда все это планировалось. Давайте сейчас посмотрим правде в глаза, и каждый ответит сам себе, были мысли такие обо мне после всех этих действий? Мне ни от кого здесь присутствующих ответ не нужен, потому что правдоподобный ответ лишь тот, который человек дает себе. Он сам знает, какие мысли у него были обо мне, а значит, и есть у него ответ перед самим собой.

Но подумал ли кто-то из вас, что если бы я был информатором администрации, то стала бы администрация меня явно открыто к себе вызывать, а тем более после моего возвращения в камеру сразу устраивать обыски, чем автоматически выдавала бы меня как своего информатора?

Этот момент ни у кого подозрения не вызывал, я исхожу из увиденного, где все сидели и смотрели на меня настороженно.

— Но вот что происходило на самом деле! Я отправляю свои обращения в инстанции, где обвиняю Департамент Украины по исполнению наказания о том, что в г. Харькове, а именно в Алексеевской ИК-25 массово избивают заключенных. И причастны к этому практически все. Кто из вас, здесь находящихся, не слышал о 25-ой, и что там происходит? А теперь, как вы считаете, чего можно ожидать человеку, который решил о беспределе, происходящем на 25-ой, рассказать всем! Еще добавлю ко всему сказанному, что перед этими «кознями» со стороны администрации, которые происходят сейчас, мне пришлось отсидеть пять карцеров подряд с перерывами в сутки. Карцерами остановить меня не получилось, теперь пошли таким путем, который вы сейчас видите.

Я думаю, что по некоторым моментам объяснился, но есть еще моменты, которые меня очень беспокоят. Начну с того, что первый обыск ожидаемого результат не дал. Когда был второй обыск, то уже пришли искать там, где был спрятан телефон, который нашли. Конечно, ставился акцент на то, что я вышел из камеры, сказал администрации, где телефон, и они пришли и его забрали. Это такое представление должно быть у вас касательно меня, но для того, чтобы все так выглядело, они должны точно знать, где находился телефон! И судя по тому, что телефон нашли без проблем, значит, им кто-то сказал, и этот «кто-то» среди нас. И этот кто-то, как я реально понимаю, участвует в том, чтобы я выглядел в ваших глазах информатором.

Но выход есть из любой ситуации, и я его нашел. В отличие от вас этот кто-то — единственный, кто хорошо знает, что я не информатор. А значит, не будет бояться меня так, как вы, что я могу донести. Значит, если другие будут избегать со мной разговора, то он не будет. Я решил, что каждому, кто попытается заговорить со мной, выдумаю, что якобы мне в определенное время принесут телефон. Так каждому, кто со мной разговаривал, говорил разное время, и естественно запомнил, кому какое время сказал. Ведь если попадет информатор и донесет, то уже в соответствующее время и зайдут с обыском плюс-минус 10–20 мин. Значит, уже можно предположить, кто этот «кто-то»! А теперь начнем, кому какое время я говорил?

Естественно, двое встали и сказали, что одному сказал четыре часа, второму — шесть, и вся камера посмотрела на третьего, именно того, кому уже все понимали, было сказано то время, после которого и зашли с обыском в камеру — восемь часов вечера.

— Теперь хочу спросить у всех — это сходство или случайность? Но лично для тебя отвечу так, — глядя ему в глаза, сказал я, — ты для меня стал сразу понятен, когда начал говорить мне, что с моим появлением появились проблемы.

Ну, а дальше уже посыпались все обвинения в его сторону, которые собрались еще до моего присутствия в этой камере. Как потом выяснилось, за этим заключенным уже были действия, которые не вызывают доверия. И когда в камеру вошли представители администрации и забрали этого осужденного, то уже сразу все, что было сказано, автоматически подтвердилось.

Этот момент я не случайно во всех подробностях описал, потому что такие и подобные им казусы позволяют оказаться неугодным системе. И выход из этого может быть лишь один: отказаться от того, что неугодно государству, или согласиться с тем, что тебе предлагают. В данном случае, я предполагаю, работали тюремные технологи, у которых хороший опыт и знания относительно уголовного мира. Но есть и не тюремные технологи, которые специализируются на общественном мнении. Которые, работают на сильных, на тех, которые у власти. А что такое власть — это прежде всего все возможности, благодаря которым можно из любого человека сделать больного и засунуть его в психиатрическую больницу. Из невиновного сделать виноватого и посадить в тюрьму. Сделать из белого черное и точно так же наоборот. Мне просто самому интересно, может быть, я что-то не так понимаю, или один это понимаю? Я, конечно, не беру места лишения свободы, здесь-то о беспределе властей говорить никому не нужно, просто здесь существует разновидность его. Здесь хорошо знают, как можно невиновному оказаться в неволе со всеми доказательствами в совершении им преступления. Мне даже доводилось встречать заключенного, который уже отбыл наказание за совершенное преступление, и неизвестно по каким причинам его снова посадили за то же самое, за что он уже отсидел. Я к большому сожалению, не запомнил его имени, потому что сам засомневался в его рассказе. Но когда вбежали в камеру начальник СИЗО вместе с прокурором и спросили его, почему он не сказал, что уже отсидел за это, он сказал: «Я уже вам два месяца говорю об этом», и его забрали из камеры.