Коллектив авторов - Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик [litres]

О смерти Булгарина поместила краткую заметку и «Дорптше цайтунг» [679], а в начале следующего года «Инланд» сообщал о выходе из печати похоронной речи католического священника А. Лещинского [680]. Вероятно, об этих сообщениях позаботился тот же Э. Рейнтал. В упомянутой речи процитирована метрическая справка о рождении Булгарина, полученная в 1831 г., когда он хлопотал о своей имматрикуляции в Лифляндии. Это несколько умаляет достоверность данных о славных предках (до легендарного Скандербега ХV века), но интересно было бы проверить оригинальную запись в Минской римско-католической церкви.

Напомним кстати, что поскольку метрическая запись сделана в католической Польше до ее последних разделов, то есть по новому стилю, то дата рождения Булгарина – 24 июня 1789 г. – не требует пересчета, как принято во всех современных справочниках, где всегда указывается в качестве даты рождения 24.VI (5.VII) [681]. Минская губерния, названная местом его рождения, вошла в Российскую империю в 1793 г.

В отечественном литературоведении противостояние Полевого и Булгарина освещено подробно [682], но несколько односторонне, исключительно как борьба «за литературную монополию» [683]. Думается, что это не совсем верно.

Полевой познакомился с будущими создателями «Северной пчелы» в свой первый приезд в Петербург, о чем позднее вспоминал: «Лето 1821 года прожил я по делам в Петербурге. ‹…› Н. И. Греч и Ф. В. Булгарин оказали мне самое радушное внимание. Грех было бы мне забыть тех, кто ласковым приветом отогревал мою душу среди тогдашних моих обстоятельств» [684]. Известные журналисты привлекли талантливого купца-самоучку к активному сотрудничеству в «Сыне Отечества» и «Северном архиве» [685]. Греч вообще считал себя его литературным покровителем и наставником, намереваясь привлечь к своим филологическим разысканиям [686].

Ситуация изменилась в конце 1824 г., когда старшие коллеги готовились к реорганизации своих журналов и изданию «Северной пчелы». Булгарин весьма рассчитывал на участие энергичного 29-летнего Полевого. Однако Полевой принял решение самостоятельно издавать с 1825 г. «Московский телеграф, журнал литературы, критики, наук и художеств». «Главным одушевителем редакции» [687]и одним из ведущих сотрудников должен был стать давний журнальный оппонент Булгарина князь П. А. Вяземский [688].

Известный литератор, не имевший права на издание журнала или газеты, называл «паяца литературы» [689]выскочкой, ничем себя не зарекомендовавшим, но присвоившим себе право судить и оценивать. Вяземский видел в борьбе с «мерзавцем» общественную задачу [690]. Поэтому складывающийся альянс двух талантливых журналистов Булгарин воспринял как заговор против своих изданий.

Попыткой расторжения этого союза, а вовсе не необходимостью «снять вместе откуп журнальный», обусловлено письмо Булгарина к Полевому от 27 октября 1824 г. В нем опытный редактор, обрисовав невыгоды издательской работы, прямо предложил сотрудничество в «Северной пчеле»: «Если хотите без многих хлопот вступить с нами в сотрудничество и принять на себя труд быть литературным нашим корреспондентом в Москве и сотрудником, то это зависит от вас. ‹…› Напишите только, чего вы хотите, – ясно, цифрами, без застенчивости» [691]. За строчками письма угадывается Вяземский, по мнению Булгарина, главный организатор интриги, против него направлен главный удар: «У вас уж есть несколько знаменитых, которые, как пьявки, впились в вас, чтоб заставить издавать журнал, где бы можно было в рифму выкакаться или поспорить о превосходстве мыльных пузырей перед жемчужинами. Но если вы паче чаяния одни затеваете проект и дело не кончено, то напишите» [692]. Попытка разъединить сотрудников редакции еще больше утвердила Полевого в намерении издавать журнал [693].

Между тем для борьбы изданий друг с другом не было причин. «Московский телеграф» не мог сразу составить конкуренцию столичным «Сыну Отечества» и «Северному архиву», имевшим устоявшуюся репутацию и большое количество подписчиков: «Ниже двадцать новых журналов нам не повредят, ибо здесь дело основывается на кредите публики, на именах и прежнем круге подписчиков» [694]. Помимо этого новый журнал, также адресованный массовому читателю, но выходивший два раза в месяц, не имел такой возможности влиять на читателей и формировать их вкусы, как более оперативная «Северная пчела».

Таким образом, в основе конфликта журналистов лежали внелитературные причины: оскорбленное самолюбие Булгарина («…потерять такого сотрудника для нас больно. Мы на вас много считали» [695]), его желание продвинуть «Северную пчелу», чрезвычайно обостренные раздражительность, подозрительность, болезненное отношение к любой критике своих текстов и изданий [696], а помимо этого издательские амбиции Полевого и Вяземского.

Инициатором полемики был Полевой. В статье, открывавшей «Московский телеграф», он выразил profession de foi: «Я поставил бы в обязанность русскому журналисту ‹…› важный подвиг – беспристрастный надзор за отечественной литературой. Обличение невежества, похвала уму и познаниям – его дело. ‹…› Вот идеальное изображение цели и пользы журнала, издаваемого для чтения общественного, не отдельно для какого-нибудь сословия читателей! ‹…› Я никогда не предпринял бы издания нового журнала, если бы не осмеливался предполагать, что при нескольких отличных современных журналах, имеющих каждый свою цель, “Телеграф” может принесть пользу и удовольствие соотечественникам» [697]. В статье содержался также очевидный выпад против изданий Булгарина и Греча: «Я совсем не думаю осуждать тех почтенных журналистов, которые составляют журналы из одного отечественного; согласен, что история, статистика, география русская любопытны и неисчерпаемы; ‹…› но признаюсь – забавно читать объявление о литературном журнале и находить обещание издателя, что журнал его будет наполняться не переводными статьями, но русскими оригинальными сочинениями!» [698]

Статья обидела Булгарина. В письме к П. А. Муханову от 10 января 1825 г. он писал: «Г. Полевой, не знаю, по каким расчетам, а 1-й нумер своей телеграфической машины крепко задел меня – и неблагонамеренно и непристойно. Сам писал ко мне и Гречу, чтоб наблюдать дружбу и мир, и первый бросил навозом в лицо. Я издавал “Литер[атурные] листки”, журнал нравов и словесн[ости]. Я объявил, что не буду помещать переводов. Он решительно сказал, что у нас не было ни одного умного наблюдения нравов, что все это смешно, глупо, незамечательно» [699].

Вместе с тем, несмотря на обозначившийся конфликт, ни Булгарин, ни Полевой не хотели обострять спор. В «Сыне отечества» и «Северном архиве» появились объявления об издании «Московского телеграфа» [700], позднее Полевой стал третейским судьей в полемике между «Сыном Отечества» и «Мнемозиной» о «калужском корреспонденте» [701]. Булгарин писал Муханову: «Я не стану ни отвечать, ни писать критик на “Телеграф” ‹…›, а c Полевым не намерен ссориться ни в журналах, ни на деле. – Он себе лучший враг и без меня составит для себя воейковскую атмосферу» [702]. О позиции Полевого 16 февраля 1825 г. сообщал Булгарину П. А. Муханов: «Он совершенно хотел сохранить дружбу и мир с вами, как по доброму прежнему знакомству, так более из политики, из расчета, чтоб его не задели» [703].