Иоанна Ольчак-Роникер - Корчак. Опыт биографии

– Пошли, отойдем, он тут мешает {440} 440 Janusz Korczak, Pamiętnik, dz. cyt. .

От голодной смерти жителей гетто все еще спасала контрабанда. Доставка еды с арийской стороны через отверстия в стенах и подкопы между домами стала для некоторых прибыльным, хоть и опасным занятием, которое удавалось в большой степени благодаря подкупу охранников. Для других это был единственный способ раздобыть хотя бы крошечную порцию еды на продажу или достать для своих близких пару картофелин, горсть крупы, несколько луковиц. Такой мелкой контрабандой занимались в основном дети: маленькие, проворные, бесстрашные, они пролезали наружу сквозь дыры в ограждениях и возвращались с таким количеством еды, которое умещалось под рубашкой, в карманах и штанинах. Чаще всего именно они были единственными кормильцами в семье. И именно они чаще всего погибали от пули часового. Леон Беренсон – известный адвокат, тоже сидевший в гетто, – говорил, что после войны в Варшаве надо поставить памятник маленькому контрабандисту – героическому еврейскому ребенку.

Немцам не нравилось, что таким образом евреи пытаются избежать вынесенного им приговора. Эммануэль Рингельблюм писал:

Ночь с 10 на 11 июня 1942 года будет вписана в историю еврейского гетто в Варшаве кровавыми буквами. Как видно, было принято решение любой ценой ликвидировать контрабанду у стен гетто: путем массового террора, массовой резни. В ту ночь они ликвидировали десятки контрабандистов известным способом: людей вывели из квартир и застрелили на улице. Резню у стен устроили утром или вчера вечером <���…>.

План по уничтожению евреев в крупных городах Польши выполняется, очевидно, путем голодомора. Это применяют на практике в Лодзе. То же самое начинает происходить сейчас в Варшаве, где намерены любой ценой ликвидировать контрабанду и таким образом вынудить еврейское население довольствоваться 7,5 декаграммами хлеба в день {441} 441 Emanuel Ringelblum, Kronika getta warszawskiego, dz. cyt., s. 393. .

Корчак с сарказмом комментировал настроения, царившие в гетто:

Продавщица, которой покупательница высказала свою претензию, – ответила:

– Дорогая моя пани, это не товар, и это не магазин, и вы не моя клиентка, и я не продавщица, и я вам не продаю, и вы мне не платите, потому что эти бумажки – это ведь не деньги. Вы не тратите, и я не зарабатываю. Кто сейчас обманывает и зачем ему это? Просто надо что-то делать. Что, не тааак??

И сразу же после этой истории – его тоскливый комментарий:

Если бы мне дали миссал [49] Богослужебная книга Римско-католической церкви, содержащая тексты для совершения литургии. , я бы уж сам как-нибудь провел службу.

Но я бы не мог читать проповедь овечкам в повязках. Глотал бы предложения, читал бы в их взглядах вопрос:

– И что же? Что дальше?

У меня бы язык не повернулся сказать «аминь» {442} 442 Ten i kolejny cytat: Janusz Korczak, Pamiętnik, dz. cyt. .

В уцелевших дневниках и других документах эпохи мы смотрим на это время через различные окна, что выходят в разные сферы. У Корчака, помимо автобиографических отрывков и философских рассуждений, мы находим краткие сведения о насущном: о состязании с жизнью, о здоровье воспитанников, о его ежедневных походах за милостыней. О политических событиях он не пишет ничего. Не анализирует ситуацию в гетто, не размышляет о судьбе других людей. Такое впечатление, что он фанатически поглощен делами, происходящими в пределах его двора. Это, несомненно, была своего рода психологическая гигиена – он удалял из своего поля зрения те страдания, с которыми ничего не мог поделать.

Хаим-Арон Каплан, до войны учитель еврейской школы в Варшаве, педантично записывал события, свидетелем которых был сам, и те, о которых ему рассказывали. Шестого июня он писал:

Еврейский район выглядит как бойня: наступили очередные три ночи убийств, люди почти привыкли к ним. Уже невозможно подсчитать число жертв. Их было от 21 до 115. Немцы приходят в гетто, убивая по списку, – а при случае убивают и тех, чьих фамилий в списке нет. Обычная практика: не найдя жертв из списка, немцы забирают их родственников или соседей {443} 443 Chaim Aron Kapłan, Scroll of Agony. The Warsaw Diary, tłum. z j. hebr., London 1965, cyt. za: Getto warszawskie, internetowa baza danych, www.getto.pl, Centrum Badań nad Zagładą Żydów IFiS PAN. .

Адам Черняков, подавленный необходимостью предпринимать очередные репрессивные меры по приказу немцев, был рад, когда мог написать в дневнике о том, что хорошего ему удалось сделать для других, особенно для детей. Седьмого июня он записал:

В 9.30 – открытие садика на Гжибовской, 21. Играл оркестр под управлением Каташека, пели больные, дети из школ Совета исполняли танцы и упражнения. Этот садик дети передали детям. <���…> Я выступал два раза. Церемония произвела большое впечатление на собравшихся {444} 444 Adam Czerniaków, Dziennik getta warszawskiego, dz. cyt., s. 286 – 287. .

«Газета жидовска» в свойственном ей панегирическом тоне превратила это событие в фальшивую идиллическую картинку. Маленький сад, который устроили на развалинах дома немецкие евреи, переселенцы из рейха, – это «чудесный уголок: маленькие холмы, долины, дорожки, укромные поляны, клумбочки, деревья и террасы. <���…> Дети показывают ритмико-гимнастические номера, размахивают обручами и флажками, танцевальным шагом идут маленькие садовники в зеленых венках. Больше всего аплодисментов вызвали реалистичные Уленшпигели, исполнившие танец чистильщиков сапог. <���…> Прозвучали мотивы из «Белоснежки», и вот уже шагает вперед длинная колонна детей. Личики сияют. Глазки искрятся радостью. В детском королевстве предусмотрено все. В случае дождя дети спрячутся под крышей сарая. Полдник для них приготовят на кухне. <���…> Под освежающими душами, у волейбольной сетки и баскетбольной корзины, на карусели и качели дети трижды в неделю будут набираться румянца, глубоко вдыхать свежий воздух» {445} 445 Cyt. za: Getto warszawskie, internetowa baza danych. .

У Чернякова можно найти другую картину:

Я посоветовал привести детей из камеры заключения, организованной в участке Службы порядка, в сад. Это живые скелеты, которых набирают из уличных попрошаек. Часть из них приходила ко мне в Общину. Они разговаривали со мной, как взрослые – восьмилетние граждане. Стыдно сказать: я уже давно так не плакал. Дал им по плитке шоколада. Кроме того, все получили суп. Будь прокляты те из нас, что сами едят и пьют, а об этих детях забывают {446} 446 Adam Czerniaków, Dziennik getta warszawskiego, dz. cyt., s. 289. .

26 июня 1942 года, в пятницу, Эммануэль Рингельблюм писал: