Иоанна Ольчак-Роникер - Корчак. Опыт биографии

Ласковая бабушка Мила снова слушает признания пятилетнего мальчика, который хочет переделать мир. Мама тревожится, что у сына нет никакой гордости, что ему все равно, чтó он ест, как он одет, с кем играет – с ребенком своего круга или с сыном дворника. На мгновение из потустороннего мира является меценат Гольдшмит, чтобы перенести сына из страшной реальности гетто в безопасное прошлое, в Варшаву девятнадцатого века. На рождественском спектакле более чем полувековой давности по сцене скачет настоящий черт с хвостом и вилами. Маленький Генрысь, умирая со страху, шепчет: «Не уходи, папочка!» – «Не бойся!» – резко отвечает отец.

Майская ночь подошла к концу.

Кто-то в спальне крикнул:

– Мальчики, купаться! Вставайте.

Откладываю перо. Встать или нет? {433} 433 Janusz Korczak, Pamiętnik, dz. cyt.

Вставал он с трудом. Он был еще не стар, но сильно недомогал. В условиях постоянного стресса и истощения запущенные болезни давали о себе знать. По словам Игоря Неверли, у Корчака была ослаблена сердечная мышца и его мучила грыжа, которую врачи не хотели оперировать, боясь, что сердце не выдержит. У него были проблемы с мочевым пузырем, отекали ноги, он тяжело ходил, быстро уставал.

Случается, что, проснувшись утром, я думаю:

– Встать – значит сесть в кровати, дотянуться до кальсон, застегнуть, если не на все, то хоть на одну пуговицу. Достать рукой до рубашки. – Надевая носки, надо нагнуться. Подтяжки… <���…>

Кашляю. Это тяжкий труд.

Доктор Мордехай Ленский, врач из гетто, вспоминал:

Однажды он пришел в рентгеновское отделение. Он исхудал, на щеках выступили красные пятна, глаза горели. Говорил шепотом. Дышал с трудом. Снимок показал жидкость в грудной клетке. Д-ра Корчака это не обеспокоило. Спросил, до какого места она доходит. Когда узнал, что жидкость еще не дошла до четвертого ребра, махнул рукой, будто хотел сказать, что состояние не такое уж плохое, что он пока не имеет права прервать работу и лечь в постель {434} 434 Mordechaj Leński, Życie w getcie warszawskim, wspomnienia lekarza, Jerozolima 1961 (w j. hebr), cyt. za: Janusz Korczak w getcie…, dz. cyt., s. 112. .

Он был обязан следить за тем, чтобы жизнь на тонущем корабле шла по-прежнему.

День начался со взвешивания. Май принес сильный спад. Последние месяцы этого года не так уж плохи, и май еще не вселяет тревогу. Но нас ожидают в лучшем случае два голодных месяца. Это точно. А ограничения, введенные властями, и их дополнительные трактовки, скопление людей наверняка ухудшат ситуацию.

Время субботнего взвешивания – время сильных эмоций.

После завтрака – школьное заседание {435} 435 Janusz Korczak, Pamiętnik, dz. cyt. .

На заседании обсуждаются планы на лето. Нужно установить сроки отпусков персонала, распределить, кто кого замещает. Трудно определить число детей, потому что одни выбывают, другие прибывают, но все должно быть как всегда, хотя на самом деле, что и говорить, все иначе. После собрания – школьная газета и приговоры суда, вечные ритуалы. Корчак упорно придерживается их, хотя давно уже видит, что это лишь внешние атрибуты. Газета, когда-то писавшая о делах, значимых для жизни Дома, теперь не может ответить на самый важный вопрос: как долго еще продлится эта жизнь? Судебные приговоры – фикция. Как можно наказывать детей, которые едва держатся на ногах? Некоторых детских проступков или злоупотреблений со стороны персонала лучше не замечать, ради всеобщего спокойствия. После собрания – тяжелый разговор с человеком, который хочет любой ценой поместить своего подопечного в приют. Понятно, что для ребенка отказ означает голодную смерть. И тем не менее, ради блага остальных воспитанников, надо заставить себя отказать.

Корчак диктует, Генрик Азрилевич печатает на машинке. Письмо в Отдел продовольственного снабжения на улице Лешно и в Гражданский комитет по делам общественной опеки. Трехстраничная машинописная копия письма уцелела, из нее мы знаем, каковы были самые насущные потребности приюта на 11 мая 1942 года. Было принято тридцать новых воспитанников, и число детей выросло со ста семидесяти до двухсот. Поэтому Доктор просит субсидию в пятнадцать тысяч злотых, и не по частям, поскольку цены растут день ото дня. Просит о постоянной ежемесячной субсидии в пять тысяч злотых. Просит повысить дотацию из «Центоса», которая с трех тысяч злотых упала до тысячи.

Кто-то – вероятно, экономка Дома сирот, а может, пани Стефа – подготовил приложение к письму: точные данные касательно бюджета на ближайшие летние недели. Понадобится пятьсот килограммов крупы. Масло. Сахар. Яйца. Рыба. Сто шестьдесят пар подштанников. Пятьдесят платьев. Сто пар обуви. Пятьдесят мисок. Сто стаканов. Пятьдесят ложек. Двадцать ножей. Чулки (зимние). Подвязки. Нитки. Резина. Тряпки. Ведра. Щетки. Бельевой каток. Перевязочные материалы и школьные пособия. Все вместе обойдется в тридцать тысяч злотых. И это все только на лето. А потом придет зима.

Мы располагаем скудным запасом ложек, соломенных матрасов, подушек, одеял (если останемся в нынешнем теплом помещении и будем получать достаточное отопление). <���…>

Совершенно не располагаем теплым бельем, а одежды и пальто может хватить только на половину детей (на сто).

Собираясь принять из Приюта несколько десятков детей, выбранных тамошними воспитательницами, – мы будем вынуждены в третий раз поделить довоенные запасы инвентаря и в первый раз попробуем разместить шестерых детей по двое в одной кровати.

Мы приняли меры, чтобы достать мазь Вилькинсона, поскольку все дети с Дзельной, 39 страдают застарелой чесоткой (часть – с язвами и обморожениями конечностей). Один двенадцатилетний мальчик перенес ампутацию обеих ног (к счастью, ниже колен) {436} 436 Pismo Janusza Korczaka do Zakładu Zaopatrywania i do Komitetu Obywatelskiego dla Spraw Opieki Społecznej, 11 V 1942, w: Dzieła, t. 15, w przygotowaniu (wcześniejszy druk: Janusz Korczak w getcie. Nowe źródła, dz. cyt., s. 89). .

Во вступлении к письму Доктор напоминает, что Дом сирот просуществовал тридцать нелегких лет, в частности, благодаря разумному планированию. Весной они брали кредит на отопление. Осенью делали запасы и закупали теплую одежду. Поэтому сейчас, в мае, нужно быть предусмотрительными и подумать о зиме. Ведь всем известно, что каждый год после лета наступает осень. А после осени – зима. Нельзя, чтобы кому-то пришло в голову, что ни осени, ни зимы может не быть. Окончив домашние дела, нужно выйти «в город».

Сойти с тротуара на проезжую часть, взобраться с проезжей части на тротуар. – Меня толкнул прохожий; я зашатался и оперся о стену.

И это не слабость. Я довольно-таки легко поднял школьника, 30 кило живого сопротивляющегося веса. Не отсутствие сил, а отсутствие воли. <���…>

То же самое с памятью.

Бывает, что иду к кому-то по важному делу. Останавливаюсь на лестнице: