Александр Волков-Муромцев - Палаццо Волкофф. Мемуары художника

Однажды любезность Великого герцога поставило меня в довольно затруднительное положение.

Проработав весь день в гондоле, я возвращался примерно без четверти восемь, когда обнаружил записку месье де Палесьё, где говорилось, что Великий герцог просит меня отобедать с ним в отеле «Британия». Я немедленно отправил ответ, прося месье де Палесьё извинить меня, поскольку приглашение Великого герцога пришло не раньше, чем без четверти восемь. Моему посланнику потребовалось двадцать пять минут, чтобы пойти туда и вернуться. Когда он прибыл, он объявил мне, что Великий герцог сказал, что меня ждут. Я уже был в постели — что мне оставалось делать? Мне пришлось вставать, бриться и одеваться в неописуемой спешке: я добрался до отеля почти в девять часов. Там я обнаружил Великого герцога, месье де Палесьё и адъютанта, прохаживающегося по комнате, где уже давно был накрыт стол…

Однажды [в 1890 г.], к моей огромной радости, Великая княгиня Екатерина Михайловна [113] Екатерина Михайловна, великая княгиня (1827–1894), дочь великого князя Михаила Павловича и Елены Павловны, урожд. принцессы Фредерики-Шарлотты-Марии Вюртембергской, супруга герцога Георга-Августа Эрнеста Мекленбург-Стрелицкого (1824–1876) — кузена императрицы Александры Феодоровны. Ниже мемуарист описывает его визит к ней в Ораниенбауме. с дочерью — Великой княжной Еленой [114] Елена-Мария (Елена Георгиевна), великая княжна (1857–1936), спустя год после визита в Венецию вышла замуж за принца Альберта Саксен-Альтенбургского. См. о ней также у мемуариста ниже. — и с фрейлиной мадемуазель Бельгард [115] Варвара Валериановна Бельгард (1852–1934), фрейлина Великой княгини Екатерины Михайловны (до 1894) и императрицы Александры Фёдоровны (после 1894). Была вице-председательницей Императорского Женского патриотического общества. После революции — в эмиграции во Франции. прибыли в Венецию в великолепном железнодорожном вагоне. Я, конечно, предложил свои услуги, чтобы показать им красоты города, в то время как г-н Шванебах [116] Петр Христианович Шванебах (Schwanebach; 1848–1908) — крупный чиновник, государственный деятель; после кончины Великой княгини Екатерины Михайловны продолжал заведовать имуществом ее сыновей и дочери. , их гофмейстер — знаток искусства — был чрезвычайно рад оставить свои обязанности и обязательства.

Я объяснил Их Высочествам о необходимых условиях, позволяющих путешественнику увезти с собой неизгладимое воспоминание о Венеции, особое очарование которой состоит, прежде всего, в ее живописном характере. Те, кто не берет на себя труд понять, или те, кто не настолько возвышен, чтобы увидеть, повсюду наблюдают только упадок, смерть и дряхлость, как это сделал Баррес [117] Морис Баррес (Maurice Barrés; 1862–1923) — французский писатель и общественный деятель. Автор книги «Amori et dolori sacrum: la mort de Venise» («Любви и страданию посвящается: смерть Венеции»; 1903). . Те же, кто получает удовольствие от прогулок в гондоле по Большому каналу, уносят с собой только впечатления от отелей и гондольеров.

В те времена остров Лидо был совсем не интересен. И я показывал этим сиятельным дамам каналы и узкие улочки. С тех пор всё изменилось, и значительная часть живописной природы города исчезает почти на глазах. Что касается картин, я умолял их не переполнять свою память поверхностными впечатлениями, но хорошо рассмотреть шесть-семь вещей и попытаться зафиксировать в памяти общую тональность, отличающую венецианскую от других школ живописи. В качестве картин для такого запоминания я выбрал картину Беллини в церкви Сан Дзаккария, в те времена еще висевшую в ризнице [118] Алтарный образ (Pala di San Zaccaria), написанный Джованни Беллини в 1505 г.; в настоящее время находится в центре левой стены церкви Сан Дзаккария. . После небольшой прогулки я попросил Их Высочества сесть и передохнуть перед этой картиной как минимум десять минут. Затем я попросил их сравнить впечатления, которые они получили, с теми, которые на них производили другие картины в интерьере церкви, когда мы шли к двери. Во Дворце дожей я предложил дамам внимательно рассмотреть «Ариадну и Вакха» Тинторетто.

Великая княгиня Екатерина Михайловна в юности, портрет Владимира Гау, 1847 г.

«Неверие Апостола Фо мы » Чи мы да Конелъяно

В церкви дей Фрари это была «Мадонна Пезаро» Тициана, на которую я специально им указал, а в Академии изящных искусств — «Успение Богородицы» того же Тициана и, особенно, картина «Неверие Апостола Фомы» Чимы да Конельяно: я хотел, чтобы они непременно ее увидели. Не знаю ни одной картины его времени — или даже недавних времен, — где реализм выражения был бы так прекрасно передан.

Великая княгиня сказала, что желала бы посетить княгиню Черногорскую, которая обосновалась в Венеции после убийства ее мужа и отказа от своих прав в пользу ее племянника, ныне покойного короля Черногории Николы. Она была умной женщиной и исключительно интеллигентной, жившей весьма скромно со своей дочерью и сестрой (особенно после смерти императора Франции Наполеона III, потому что назначенная им пенсия более не поступала). Думаю, что пенсия, которую ей выделяла Россия, была отнюдь не постоянной; в любом случае она часто это повторяла. Конечно, всё это было до свадьбы короля Италии с дочерью короля Николы [119] В 1896 г. Виктор-Эммануил III Савойский (тогда еще кронпринц) женился на княгине Елене Николаевне Черногорской. .

Помню один вечер, проведенный с двумя русскими высокими особами у княгини Черногории, где, кроме меня, не было никаких иных мужчин, кроме знаменитого поэта Браунинга [120] Роберт Браунинг (Robert Browning; 1812–1889) — английский поэт и драматург, умер в Венеции. . Очаровательная графиня Каневаро прекрасно пела, а Великая княжна Елена Георгиевна, чей голос был как будто специально создан для сольного пения, так восхитила старого поэта, что он попросил ее спеть русскую песню «Красный сарафан».

До сих пор вижу милую добродушную Великую княгиню, которая убеждает свою дочь выполнить просьбу поэта.

«Не делайте этого, Великая княжна, — тихо сказал я по-русски. — Вы только будете выглядеть нелепо в присутствии такого музыканта, как графиня Каневаро».

И под предлогом неспособности спеть эту безотрадную вещь без сопровождения, Великая княжна Елена сумела отказать старому поэту, привыкшего к тому, что его ласкали и баловали все английские и американские дамы, жившие в Венеции.