Александр Волков-Муромцев - Палаццо Волкофф. Мемуары художника

Все, что она предпринимала, она делала с энтузиазмом. Графиня была удивительно красива, но я познакомился с ней уже, увы, покалеченной. Большая собака, стоявшая лапами на плечах хозяина, повернулась к ней, когда она близко подошла, и укусила ее за лицо. Зубы собаки оставили большие отметины в разных частях ее лица, что делало его ужасающим для тех, кто видел графиню впервые. Постепенно эти раны стали менее глубокими, а со временем почти исчезли. Те, кто любил и восхищался ею, как и я, не обращали внимания на эту деталь, настолько были восхищены ее ясным умом и глубиной души.

На вершине маленькой горы, полностью покрытой зеленью и оливковыми деревьями, стоит большой и красивый дом, построенный в конце XVII века, с огромной и великолепной лоджией. Длинная тенистая галерея с розами по бокам ведет зигзагом вверх по склону к дому, превращаясь, когда доходит до него, в красивую кипарисовую аллею. Прекрасные деревья окружают дом и от его подножья открываются виды, показывающие с одной стороны Флоренцию, а с другой стороны — Фьезоле, доминирующий над Фонталлерта.

Гостеприимство хозяйки этого очаровательного места было таково, что я часто оставался на неделю или две, не замечая, как шло время. Однако однажды мне пришлось уезжать в спешке, если не сказать, — сбежать.

Раз вечером за ужином, кроме детей и меня, присутствовал некий джентльмен, которому мы пытались описать одного общего знакомого. Графиня хвалила этого человека, а я наоборот, нелестно отзывался о нем. Постепенно дискуссия стала настолько острой, что, поднимаясь из-за стола, графиня Распони сказала мне: «Синьор Волков, мы должны расстаться».

Ее взгляд, выражение ее лица и сила чувств, которые заставляли ее вести себя так, были настолько великолепными, настолько итальянскими, что, хотя я и расстроился из- за того, что меня отсылали прочь, я был счастлив увидеть ее прекрасную натуру в таком состоянии экзальтации.

«До свидания, графиня», — ответил я и вышел из комнаты, сказав слугам упаковать мою сумку и доставить меня в экипаже до станции.

Только через год, когда я проезжал через Флоренцию, чтобы отправиться в Рим, я позвонил в Фонталлерту, чтобы справиться о графине.

Ответила Реция [127] Графиня Лукреция (уменьш. имя: Реция) Распони делле Тесте (1879–1971). , ее дочь, которая тогда еще не была замужем: она умоляла меня приехать в Фонталлерту, потому что ее мать весьма огорчилась бы, узнав, что я был во Флоренции и не повидался с ней.

Через несколько часов я встретил ее в городе. «Вы были тогда правы», — сказала она, протягивая мне руку и ссылаясь на инцидент прошлого года.

«Уверяю Вас, графиня, — сказал я, — что удовольствие видеть Вас такой, какой я Вас видел, смягчило грусть от того, что мне пришлось покинуть Вас тогда».

Однажды, будучи проездом во Флоренции, и ужиная в отеле «Бальони», я встретил нескольких русских друзей в том же зале. Они описали мне свои впечатления от утомительных посещений музеев и церквей и от разных отелей.

«Вы, — сказал я, — как и все русские. Вы никогда не знаете людей тех стран, которые посещаете, и всегда живете среди своих соотечественников. Хотите посмотреть, как живут культурные итальянцы в Италии?»

«Мы бы очень этого хотели!», — воскликнули они.

Я позвонил в Фонталлерту и спросил графиню Распони, могу ли я привести четырех русских друзей, чтобы они посмотрели, как живет итальянка в своем собственном доме.

Она, конечно же, дала мне разрешение, и я отвез мою маленькую компанию друзей в Фонталлерту.

Эти русские впоследствии признались мне, что этот визит оставил после себя самые приятные впечатления об Италии. Моими друзьями были Сабуров со своей женой [128] Андрей Александрович Сабуров (1837–1916) — министр народного просвещения (1880–1881), статс-секретарь, в браке с Елизаветой Владимировной, урожд. графиней Соллогуб (1847–1932). , Шереметев, княжна Горчакова и генерал Гадон [129] Владимир Сергеевич Гадон (1860–1937) — генерал-майор Свиты Е. И. В. После революции остался в России и был казнен по сфабрикованному обвинению. .

Единственная дочь графини Распони, Лукреция, не была похожа на мать по темпераменту. Она обладала рассудительным и созерцательным характером, пытаясь исследовать, прежде чем судить и принимать решения, но ее убеждения, однажды приобретенные, становились окончательными и точными, хотя всегда над ними доминировали чувства сострадания и добра. Не будучи красивой, она была, однако, хорошенькой, с выражением лица, которое отражало нежность и благородство души. Когда ей было около двадцати, она вышла замуж во Флоренции за сына князя Корсини и переехала жить к нему в большой дворец Корсини на берегу Арно. Не видя ее в течение нескольких лет, я однажды написал ей, чтобы спросить ее, должен ли обращаться к ней «маркиза», что являлось ее титулом при жизни ее свекра или деверя — или же «Донна Лукреция [130] Муж Лукреции, Филиппо Корсини, при жизни своего отца, а затем старшего брата, не имел права на родовой княжеский титул, как и его супруга. ». Она ответила: «Вы должны называть меня Рецией».

В Равенне были и другие, хорошо знакомые мне Распони: две сестры и брат [131] Сестры Луиза (1859–1919) и Эуджения Распони-Мюрат (Rasponi Murat; 1873–1958) и их брат, сенатор граф Джулио Распони-Мюрат (1863–1916). , которым принадлежал дворец, раньше бывший во владении графа Гвиччоли и ставший знаменитым благодаря Байрону [132] В равеннском Palazzo Guiccioli (на совр. виа Кавур) в 1819–1821 гг. продолжительные периоды жизни проводил Байрон. В настоящее время тут устроен Музей Байрона и Рисорджименто. . Недалеко от Равенны, в Савиньяно-ди-Романья, у них имелась собственность, состоящая из большого дома и красивого парка. Эта семья происходила от Распони-Бонапартов, потомков Мюрата. Их матерью была княгиня Гика, румынка [133] Княгиня Костанца Гика (Ghika; 1835–1895), состояла в браке с графом Джоаккино Распони-Мюратом (Gioacchino Rasponi Murat; 1829–1877), внуком неаполитанского короля Иоахима Мюрата. . Старшая дочь Луиза каждый год на два месяца ездила в Париж к своей тете, принцессе Матильде Бонапарт [134] Матильда Бонапарт (1820–1904), племянница Наполеона; в 1840 г. во Флоренции вышла замуж за Анатолия Николаевича Демидова, но их брак оказался недолгим. . Между двумя сестрами существовала значительная разница в возрасте. Я проводил целые недели с ними в этом доме; им управляли старые слуги, подобных которым больше не найти.

Мой опыт показывает, что итальянские семьи, живущие в сельской местности основную часть года, имеют черты характера, весьма схожие с русскими, — то же гостеприимство, та же доброта сердца, то же сострадание к менее удачливым людям, и то же самое желание прийти им на помощь. Младшая из двух сестер, Эуджения, по прозвищу Ни, была очень красива и имела большой и оригинальный талант к рисованию. Она создавала замечательные офорты из цветов, строение которых так хорошо понимала, что из нескольких маленьких фрагментов растения она всегда могла сотворить картину.