Александр Волков-Муромцев - Палаццо Волкофф. Мемуары художника

Однажды, покидая Венецию, две сестры прибыли на вокзал на полчаса раньше. Я предложил Ни, чтобы мы воспользовались этим нашим получасом и посмотрели неизвестные ей достопримечательности рядом с вокзалом — прежде всего, церковь Скальци с ее фреской Тьеполо, уничтоженной австрийцами во время войны [135] Во время бомбардировки Венеции 24 октября 1915 г. австрийской авиацией фреска Тьеполо «Перенесение Дома Богородицы в Лорето» погибла. , а также два красивых колодца во дворах двух дворцов.

Нам пришлось торопиться, и мы побежали вместе, смеясь. Побывав в церкви, мы подбежали сначала к одному, а потом к другому колодцу, а затем поспешили обратно на станцию. Простая старушка, которая тихо стояла в ожидании и перед которой мы несколько раз пробегали мимо, внимательно посмотрела на нас. Внезапно, с выражением скорби и глубокой убежденности, она заявила: «Две потерянные души!».

Всегда после этого я называл Эуджению «моя потерянная дута».

Единственный брат этих двух сестер, Джулио Распони, слыл большим оригиналом. Имея крепкие аристократические убеждения, он, тем не менее, хорошо умел, благодаря своему большому такту, устраивать сделки с жителями Сеттиньяно, которые были в основном социалистами или коммунистами: они всегда прекрасно ладили между собой.

Он был ленив от природы и заявил Консервативной партии, которая, несмотря на большие трудности, сумела избрать его депутатом в парламент, что его нога никогда туда не ступит. В тот момент ему никто не поверил, но он сдержал свое слово!

Хотя, как правило, ему нечем было заняться, он хорошо разбирался в делах, и все сельскохозяйственные улучшения, которые он рекомендовал своему агенту или его сестрам, были успешными.

В нем также было много природного юмора и он часто сыпал остротами. Однажды, во время избрания молодого итальянского графа в клуб, г-н Леви, член клуба, сказал несколько неучтивых фраз.

«Все мы, — сказал Распони, — не имеем такой чести, как Вы, быть родственниками Богородицы».

В Равенне жила другая графиня Распони — знаменитая «Гугу» [136] Аугуста Распони дель Сале (Augusta Rasponi del Sale; 1864–1942), иллюстратор, известная в Равенне благотворительница. . Я должен объяснить, в чем заключалась ее известность.

Однажды я нашел в гостиной графини Пазолини [137] Графиня Мария Пазолини (Pasolini), в девичестве Понти (Ponti) (1856–1938) — просветитель и общественный деятель (в т. ч. борец за избирательные права женщин). — см. о ней у мемуариста ниже. в Риме альбом, состоящий из самых чудесных цветных рисунков, представляющих маленькие группы детей примерно четырех лет или младше, обычно в компании с гусями. В альбоме находилось около шестидесяти маленьких рисунков на крошечных кусочках бумаги размером около трех-четырех дюймов. Я спросил имя художника.

«Это молодая графиня Аугуста Распони, — ответила моя хозяйка, — она любит рисовать совсем маленьких детей. Она выражает в них собственную радость, печаль, разочарование, надежду и тому подобное — все настроения души, которые испытывает к людям».

Я спросил, богата ли Аугуста Распони.

«Нет, — сказала графиня Пазолини, — она живет ужасно и всю зиму дрожит от холода».

Однажды эта маленькая графиня приехала в Рим, в семью Пазолини, и я познакомился с ней. Она была настоящей художницей, которая обожала детей, кошек и гусей и хорошо их понимала. Она представляла себя гусем, подписывала свои рисунки именем Гугу, и вообще всегда изображала себя этой птицей, когда хотела поместить себя на рисунок.

Рисунок Аугусты Распони

«Дайте мне эти рисунки, — сказал я однажды графине. — Достаньте их из Вашего альбома, хочу отправить их в Лондон и получить за каждый тридцать шиллингов!»

Затем я отправил рисунки вместе с письмом директору Общества изящных искусств, где заявил об их ценности с точки зрения искусства и пожелал, чтобы кто-нибудь написал небольшую историю, которую эти картинки могли бы проиллюстрировать. В любом случае, писал я, он должен переслать плату за шестьдесят рисунков, не менее, чем по 30 шиллингов за каждый, в Равенну — по адресу графини Аугусты Распони.

Пять дней спустя Аугуста Распони получила около 200 фунтов стерлингов. Можно вообразить волнение, которое прибытие этой суммы произвело в таком маленьком городке, как Равенна, где каждый знал своего соседа; но правда состояла и в том, что никто не имел ни малейшего представления о художественной ценности рисунков этой маленькой графини. Они даже думали, что эту сумму ей выплатили только ради моего покровительства. Мне стоило большого труда объяснить людям, что Гугу отнюдь не нуждалась в моей защите: она была прекрасным художником. Никто другой не мог придать лицам и движениям детей более правдивое выражение. Но что было еще важнее в ее рисунках, так это вкус, с которым она группировала своих детей и выбирала тона для их раскраски.

Я пытался заставить Гугу понять, что с ее способностями она может далеко пойти в искусстве, но для этого ей придется покинуть Равенну и серьезно учиться в Париже. Она никогда не подумала бы об этом, потому что идея расстаться с Равенной и ее старыми родителями, особенно с матерью, была для нее невыносима. Она исполнила еще много очаровательных рисунков, а издательство «Hachette» даже послало ей несколько детских книг для того, чтобы она их проиллюстрировала. К сожалению, к тому моменту она не рисовала ничего, кроме детей в возрасте до четырех лет, и ее рисунки стали более слабыми. Понемногу она перестала иллюстрировать детские книги, но продолжала делать очаровательные альманахи для своих друзей и вставлять небольшие рисунки в каждое письмо, которое она писала.

После смерти отца Гугу унаследовала небольшое состояние и жила в надежде немного попутешествовать со своей обожаемой матерью; но к ее огромной скорби ее мать тоже вскоре умерла. Потрясенная до глубины души, она бросилась в благотворительность. Во время Первой мировой войны она работала в больницах; теперь, будучи членом Общества католических женщин, она проводит время, присматривая за безнадзорными детьми и детьми преступников, которых помещает в школы или приюты.

Любимая всеми, она счастлива и весела, хотя, безусловно, добилась бы успеха, если бы послушала меня. Однако как редко можно найти художника, даже великого, веселым и счастливым; и насколько полезнее работа Гугу, чем работа любого художника!

В Риме я хорошо знал семью Пазолини. Графиня Пазолини была самой активной женщиной, которую я когда-либо встречал, и всегда с какой-то конкретной задачей. Она устроила публичные библиотеки, привела в порядок свою собственную, собрала коллекцию книг по искусству и еще одну — о Риме. В дополнение ко всему этому она организовала свой дом, распорядившись имуществом своего мужа и имуществом своей семьи в Равенне, Имоле и Коккальо. Кроме того, она фотографировала у исчезавших римских зданий всё, что имело малейший художественный интерес.