Курд Шлёцер - Личная корреспонденция из Санкт-Петербурга. 1857–1862

Императорская фамилия на четыре недели отправляется в Москву, затем в Крым, где император купил большие владения с замком [1028]. Пожилой Нессельроде отправился в Киссинген. 54-летняя княгиня Юсупова 30 апреля вышла замуж за господина Шово [1029], отец которого следит в Париже за pompes funèbres [1030], и для которого она купила римский графский титул и здесь пользуется услугами госпожи Бурковой, чтобы добыть ему камергерский ключ.

Вчера пошла Нева.

В Казани, где живет много Raskolniki, появился «пророк», который заявил им, что их освободят тот час же, а не через два года [1031]. Императорскому адъютанту Апраксину [1032]— очень глупый субъект — не хотят верить по поводу этих двух лет. Он потребовал выдачи пророка. В ответ на отказ крестьян, которые остались стоять как овцы, он без промедления скомандовал «огонь». Четверо крестьян погибло. «Это кровь императора!» кричала толпа, которая продолжала стоять. Повторный залп. Шестьдесят человек убито, а многие ранены. Тогда пророк сдался сам — и был повешен. Тамошний генерал-губернатор — генерал Казлейнов, родственник Фелейзена [1033]. Неделю назад туда был отправлен Бибиков, бывший губернатор Вильны [1034], чтобы расследовать дело. Волнения были также в Пензе и Екатеринославе [1035]. Эти два года ожидания крестьяне никак не хотят понимать.

Барон получил Звезду св. Анны [1036], несмотря на то, что общество вновь оказалось слишком настроено против него и желало убедиться в том, что и император гневается на него, поскольку Штиглиц не захотел выплатить Брандту те самые 600000 рублей, за которые поручился император. В обществе, правда, забыли, что барон, т.е. Винекен, сам вошел в дело Брандта своими 300000 рублями; если бы он и выделил эти 600000, это бы означало, что он хочет обезопасить себя лишь за счет императора.

То, что пожилой Ланской [1037]оставил пост министра внутренних дел и стал обер-камергером с сохранением жалования в 16000 рублей и бриллиантового камергерского ключа [1038], не произвело сенсацию; тем более необычным сделалось то, что Милютин, о котором я тебе писал ранее [1039], потерял свой пост товарища министра, хотя он считался действительно cheville ouvrière [1040]в либеральном крестьянском вопросе. Министром внутренних дел стал Валуев [1041], протеже Суворова, в 1857 г. — курляндский губернатор, в то время славянофил и нелюбим курляндским дворянством; затем в министерстве государственных имуществ, затем статс-секретарь в совете министров. Он также считается либералом, но меньшим, нежели Милютин, находится в милости великого князя Константина и поведет теперь государственный корабль между Сциллой реакции и Харибдой революции по курсу спокойных реформ.

Об авторе «Die Fürstin der siebenten Werst» [1042]я писал тебе ранее, что он уже прошлой осенью был несколько отстранен от престолонаследника, а сразу же после кончины вдовствующей императрицы отставлен с выходным пособием в 12–14000 рублей. Сейчас он отправляется за границу [1043].

Кажется, в Берлине очень серьезно настроены в отношении того, чтобы Бисмарк стал министром внутренних дел вместо Шверина.

Son Altesse Impériale la grande duchesse Marie [1044], некогда герцогиня фон Лёйхетнбергская, теперь же графиня Строганова, все еще прекрасная дщерь Николая [1045], несколько лет тому назад дала soirée musicale [1046]— только немецкая музыка, Вебер [1047]и Мендельсон [1048], с Рубинштейном [1049]и молодым Венявским [1050]. «Сон в летнюю ночь» — чудесно! В программе была «Lied et Choeur des Elfes [1051]». У француза нет слов для нашей немецкой песни; он знает только la chanson [1052].

«2 300 000 рублей долгов!.. Что-то наподобие этого могло произойти только в Петербурге! — сказал мне вчера барон и начал смеяться до упаду. — Несколько дней тому назад перед домом Константина Фелейзена на Морской [1053]стояло роскошное, элегантное купе с двумя прекрасными лошадями. Все в совокупности настолько бросалось в глаза, что я спросил кучера, кому принадлежит экипаж. Ответ: господин Менаев! 2 300 000 долгов!!»

Университет, который после прежнего раболепного стеснения вдруг резко уплыл по радикальному политическому течению, будет теперь обуздан; все сомнения, либеральные идеи должны быть подавлены. Ковалевский [1054]поэтому ушел в отставку; глубоко православный адмирал (!) Путятин [1055]станет грозным преемником! Студенты должны будут платить впредь вместо 50 рублей 250 рублей.

Позавчера, несмотря на императорские 600000 рублей, Брандт приостановил свои выплаты, что в настоящий момент тем более постыдно. Всеобщая нехватка денег! Елена Кочубей [1056]все плакалась о доходе в менее чем 200000 франков за прошлый год. Она — это совершенно секретно — хотела недавно одолжить 200000 рублей у барона, заложив ему за это весь Крестовский остров [1057]. Сам он денег не дал, но обещал походатайствовать в предоставлении <���такой суммы — В.Д.>.

Через пять дней семья Бисмарка уезжает, в Померанию. Он сам последует за ними только через четыре недели. На Вильгельмштрассе сломали уже себе голову над тем, кто будет замещать его; ни один тайный советник не назвал там мою фамилию в качестве Chargé d´affaires [1058]; но все сошлись в невозможности Кроя. Горчаков просил вести переговоры со мной вместо Кроя.

Теперь же паша наконец-то собрался с духом и сегодня в длинном письме, которое он мне только что прочитал, похвалил меня, а Кроя же охарактеризовал как неподходящего. Дело кончится тем, что Гарри Арним прибудет сюда на два месяца со специальной миссией; после этого Крой будет вынужден исчезнуть.

31 мая 1861 г. Бисмарк написал помощнику статс-секретаря фон Грунеру [1059]: «Если его (Кроя) здешнее место окажется вакантным, то я не могу рекомендовать на это место никого другого, нежели второго секретаря Шлёцера. Правда, после случая с Кроем мне бы следовало поостеречься давать собственные рекомендации; но я не представляю, как бы я мог сейчас лишиться вдруг Шлёцера. То, что он уже несколько лет остается на занимаемой им должности второго секретаря при новом, но с годами все равно более молодом первом <���секретаре — В.Д.>, я едва ли мог ожидать от него, хотя и не спрашивал его об этом. Он сравнительно в зрелых годах и довольно зажиточный, чтобы жить самостоятельно. Он единственный, в ком мне до сих пор большая помощь в делах, а знание местных особенностей наряду с его связями в здешних кругах государственных служащих, которые он приобрел, на длительное время не могут быть потеряны, равно как и ни один другой сотрудник миссии не сможет заменить его в этом. Вместе с тем, он испытывает самый деятельный интерес к каждому, среди тысяч подданных, кто нуждается в помощи дипломатической миссии, так, как едва ли это делал любой другой секретарь. Шлёцер в общении с руководством сложный и в самом начале я переживал с ним дурные времена, но его служебная сноровистость и добросовестность полностью разоружили мое дурное настроение. Также и Горчаков при его повторном отказе вести переговоры с Кроем советовал мне присылать лучше Шлёцера, с которым он смог бы довольно хорошо решать дела».