Курд Шлёцер - Личная корреспонденция из Санкт-Петербурга. 1857–1862

Граф Толстой [1101], губернатор Пензы, отстранен, поскольку он вслух засомневался, что Романовы еще долго будут править.

Видел Будберга [1102]на одном замечательном вечере у Елены Кочубей. Последняя представила меня ему; на следующий день он пожаловал ко мне с визитом в мою квартиру; очень приятный человек.

Дальвиг был здесь, не в миссии, но чтобы разузнать среди родственников по княжеским линиям и у Горчакова (отношение — В.Д.) к Вюрцбургу [1103]. Бисмарк написал мне, заявляя о нем: «ложь стала для него настолько естественной, что от честного слова у него пузырится язык».

Великую княгиню Елену зовут здесь мадам Egalité [1104]!

Следующее, мой дорогой Шлёцер, тебя заинтересует

Вернулся вчера один прусский коммерсант с Урала, прибыл в дипломатическую миссию; я спрашиваю его о том и о другом, и, конечно, о немецких переселенцах там. Он поведал мне немало и вдруг сказал: «в Златовуске [1105]имя Шлёцера из Любека все еще в чести!» И тут мы начали обстоятельно говорить о производивших мечи славных мастерах из Рейнланда, которым наш отец однажды стяжал новую родину на этом дальнем востоке, и которые ему в благодарность отправили памятную саблю [1106].

Официальное посольство по случаю коронации [1107]отправляется сегодня; постараюсь в большой спешке написать несколько строк тебе.

Уже как шесть недель здесь творится настоящее светопреставление. С каждым днем становятся более очевидными симптомы внутреннего тления. При появлении первой совершенно конфиденциальной революционной прокламации хорошо учившийся в школе петербуржец смеялся. После второй — насторожился, после номера три — забеспокоился. Не могут обнаружить ни автора, ни издателя, ни разносчика. За номером два мог стоять Герцен, но номер один и номер три, который называется «Великорусс» [1108], окутаны глубокой тайной. Номер три требует: Конституция, освобождение Польши, отделение от южной России — взгляды, которые для меня совершенно не новы. В самой империи готовится дворянская петиция, которая требует усиления Имперского совета. При этом нет денег. Во Франции подорожание, из Одессы интенсивный вывоз зерна, но, тем не менее, низкий курс. Горчаков недавно вновь заявил Штиглицу, что не мог ничего сделать, поскольку не имеет денег. А другому он сказал: «Ah, quel malheur pour moi, d´être appelé à la tête des affaires dans un moment où la Russie est tellement affaiblie [1109]».

На фоне этого официальное: «La Russie se recueille [1110]».

Армия рассеяна по всей империи; без роты и обойтись не могут, поскольку брожение по всем городам и сельской местности. При этом Его величество отправляется в Крым и на Кавказ! Но телеграф его вызывает обратно, поскольку эта студенческая история сделала людей боязливыми.

Это началось в прошлый понедельник.

Адмирал-культурный министр Путятин, крепкий абсолютист, издал очень жесткий регламент [1111], а на должность Университетского куратора выбрал генерала Филипсона [1112], казацкого атамана, который в этой должности успешно боролся на Кавказе с племенем шапсугов [1113]. Итак, в прошлый понедельник 1500 студентов, которые неделей ранее настолько резко говорили и шумели в университете, что его закрыли, потянулись большой процессией по Невскому проспекту на Владимирскую, где живет Филипсон. Были выставлены войска. Генерал Игнатьев [1114], родственник посланника [1115], и Паткуль [1116]разбушевались, стали угрожать силой. Студенты удалились. Эти сцены повторились и в последующие дни. В итоге, запрет на собрание студентов. Патрули курсируют улицы. Инженерная [1117], артиллерийская [1118], военная [1119]и дивизионная [1120]школы вступились за студентов, так что кроме тридцати студентов в тюрьму попало немало и офицеров. И все это в государстве великого Николая, семь лет после его смерти [1121]!

Во внутренних областях империи помещики занимаются бесконечными переговорами с крестьянами. Договоры наконец-то подготовлены. Но крестьянин их подписывать не желает, он говорит, что Weliki-Gossudar в скором времени освободит их совершенно . Эта вера распространяется по всей империи.

Все эти события дают мне прекрасный материал для многочисленных сообщений, которые, как пишет мне Бисмарк, в наивысших сферах воспринимаются с интересом. И Горчаков — сама любезность. Недавно, когда я покидал его после длительных переговоров в отношении вопроса о Дунайских княжествах, и при прощании благодарил за все его интересные сведения, он сказал мне покровительственно-снисходительным, дружеским тоном: «Я хочу, чтобы у вас было прекрасное gestion d´affaires [1122]».

Бисмарк пишет, что время его возвращения еще весьма неясно.

Уже несколько дней как здесь распространяется слух о том, что 2 октября по ст<���арому> ст<���илю> студентам будут выданы новые матрикулы [1123]и что тем самым будут возобновлены лекции.

Хотя новость и не имела под собой никакой почвы, она стала поводом для студентов собраться позавчера числом в несколько сотен перед зданием университета; оно, как и прежде, было закрыто, а рядом были расставлены жандармы и сильная часть инфантерии.

После того как студенты не подчинились требованию обер-полицмейстера разойтись, тот сразу же приказал войскам наступать. Главные зачинщики были схвачены и препровождены в крепость [1124], где в то время, говорят, находилось и так уже более сотни студентов.

Одновременно с университетом на прошлой неделе была закрыта и университетская библиотека по причине, как я только теперь услышал, того, что подготовленный студентами книжный каталог оказался фальшивым, и в книжных шкафах были найдены целые серии герценовских и других запрещенных работ.

Военные патрули беспрестанно курсируют по городу днем и ночью.

О том впечатлении, которое произвели на императора все эти события, здесь не имеют ни малейшего представления, поскольку на длительные расстояния возможны пока лишь телеграфные сообщения, да и те были лишь в прошлый четверг, когда император вернулся из поездки по Кавказу и вновь прибыл в Ливадию.

В здешних высших правительственных кругах сначала говорилось, что император торопит с возвращением в С.-Петербург и уже 27/15 <���числа> э<���того> м<���есяца>, а по другим (слухам — В.Д.), — уже в конце этой недели прибудет сюда. Скорое прибытие Его Величества было бы наиболее желательно для князя Горчакова, который с самого начала высказывался со всей откровенностью против поездки в Крым и обращал внимание на всякие опасные события, которые могли начаться при продолжительном отдалении императора от столицы империи. Тем временем меня сегодня уверили самым определенным образом, что Его Величество — как ранее и было предусмотрено — вернется сюда лишь 31/19 октября, то есть накануне дня смерти вдовствующей императрицы, чтобы присутствовать при чествовании ее памяти.