Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Они рассказали нам о районе в Сараево, где много лет жил сам Караджич, выпрашивая бесплатную пахлаву у своих мусульманских друзей и соседей. (Один старый знакомый Караджича позже говорил американскому репортеру: «Похороны, свадьбы, дни рождения – мы никогда не считали, сколько было мусульман, сколько сербов, сколько хорватов. Главное – быть вместе, повеселиться, немного выпить. Так было много лет, я никогда не думал, что что-то может измениться».) Все они видели, что насилие и нужда настраивают людей друг против друга. На улицах хозяйничали мародеры, а все необходимое можно было найти только на черном рынке. Но они были уверены, что смогли бы продержаться в осаде еще немного, если бы знали, что помощь скоро прибудет. Они объяснили нам, что не все боснийские силы, борющиеся за независимость Боснии, были мусульманскими. Боснийская армия, как и ее правительство, состояла из мусульман, хорватов и сербов. Фактически боснийская армия на 28 процентов состояла из этнических сербов. Мировое сообщество должно было узнать об этом.

Еще одну встречу мы провели с редакторами независимой газеты «Ослободжение» («Освобождение») у здания газеты… или того, что осталось от него. Здание было пяти-шести-, может, восьмиэтажным, сейчас уже трудно было сказать, потому что верхние этажи были разрушены снарядом. Офисы и редакция расположились в двух подвальных этажах. Персонал работал там днем и ночевал там же, на кроватях, которые туда перенесли. Все были уверены, что город сможет продержаться, особенно теперь, с новым американским президентом, который так жестко высказывался о конфликте. Да, они были уверены, что выстоят. Я дал им интервью, желая их поддержать. Я назвал Милошевича военным преступником и заявил, что мировое сообщество уже начало осознавать это и что мы предпримем все возможное, чтобы остановить его.

Наши последние брифинги в Сараево были проведены с командирами СООНО. Командование представило нам убедительные доказательства того, что вооруженные силы ЮНА принимали непосредственное участие в атаках на Сребреницу. С их слов, артиллерийские подразделения в Сербии вели огонь на границе, кроме того, артиллерийские части ЮНА в последние дни были переброшены на территорию Боснии и участвовали в обстреле Сребреницы. Артиллеристы ЮНА в Братунац в Боснии обстреливали мирных жителей и защитников Сребреницы. Командиры признали, что ЮНА, а не боснийские сербы несли ответственность за конфликт в Восточной Боснии. А ЮНА находилась под полным контролем Милошевича.

В Сараево вокруг города находилось более шестисот сербских артиллерийских позиций. Командовавшие СООНО отметили, что сербы были хорошо вооружены, но испытывали недостаток в солдатах, тогда как боснийские вооруженные силы не испытывали недостатка в людях, но уступали в вооружении. Боснийские подразделения сражаются с небольшим количеством боеприпасов и устаревшим стрелковым оружием. СООНО также признали, что сербы, вероятно, уступили контроль над аэропортом ООН, потому что если бы боснийское правительство могло получить хотя бы частичный контроль над ним, осада Сараево была бы снята. Стратегически недальновидные действия СООНО вызывали неприятие. Но еще хуже было их отношение к происходящему.

Меня очень беспокоили последствия предстоящих авиаударов НАТО. Они представляли слишком большую опасность для войск СООНО. «Не надо беспокоиться по поводу НАТО, сенатор, – сказали мне. – Не стоит привлекать сюда НАТО». Наконец, я не выдержал: «Скажите, а где именно вы бы привлекли НАТО? Не вам выступать в Сенате и просить выделить 100 миллиардов долларов в год на НАТО. Если НАТО не будет вмешиваться здесь, то где тогда? Мы с таким же успехом могли бы распустить НАТО, отправить всех по домам и сэкономить наши деньги. Где должн вмешиваться НАТО? Именно здесь!»

Проблема заключалась в том, что, хотя офицеры СООНО располагали множеством фактов из зон вооруженных столкновений, они верили в то, во что хотели верить. Как будто бы они сидели в аэропорту и смотрели телеканал Милошевича. Они верили, что, возможно, боснийские мусульмане устраивали обстрелы своих людей, чтобы заручиться международной поддержкой (практически ни одно из этих предположений не подтвердилось).

К тому времени, как мы были готовы к отъезду, аэропорт снова был закрыт, поэтому британский командир повез нас на бронетранспортере. В бронежилетах и голубых касках мы проехали через горы до Киселяка, чтобы сесть на вертолет до Сплита. По дороге британец вел себя как один из злобных персонажей пьесы Ноэла Кауарда, выплескивая на нас гремучую смесь самомнения и упрямого невежества. «Они все плохие, – повторял он. – Они все плохие». Это был любимый аргумент Буша: «Все стороны равны. Зверства происходят со всех сторон. Не вмешиваться. Они веками убивали друг друга». К тому времени я устал спорить с людьми, которые предпочли закрыть глаза на происходящее, и был счастлив сесть в вертолет и больше не общаться с людьми из СООНО.

Когда мы пролетали над горами, пилот снизился, и я до сих пор помню то впечатление мягкости, которое осталось у меня от их вида. Это были не зазубренные вершины, как в Альпах, а горы с закругленными вершинами, как Аппалачи. Я видел минарет на вершине одного холма, а на следующем – греческий православный крест, а дальше – римско-католическую церковь. С воздуха они казались расположенными так близко друг к другу, на расстоянии около полумили. Странным образом это давало надежду на то, что, возможно, боснийцам все же удастся сохранить тот мир, который они строили веками. Я действительно думал, что смогу убедить президента Клинтона в том, что Боснию можно и нужно спасти.

Мы уже были на полпути в Германию, когда получили неожиданный звонок из Неаполя от адмирала Майка Бурды, главнокомандующего союзных войск южного направления. Он взял на себя смелость изменить наш план полета и спрашивал, можем ли мы пообедать с ним? Мы повернули в сторону Италии. Проезжая поздно ночью по улицам Неаполя, мы надеялись не сильно отступить от нашего графика. Резиденция Бурды находилась на холме с великолепным видом на город. Он накрыл для нас стол и пригласил бригадного генерала Джеймса Джонса. Вместе они хотели ввести меня в курс дела по операции на Балканах. Ради меня, а точнее, ради своей страны, Бурда пошел на риск. Позже адмирал совершит самоубийство после обвинений в ношении боевых орденов, которых он якобы не заслужил. Для страны его гибель стала настоящей потерей. Во время операции на Балканах адмирал проявил себя как настоящий герой.

Война в Боснии была для меня испытанием во многих отношениях, а также изменила мое мнение о вооруженных силах. Я пришел в Сенат, пытаясь остановить войну во Вьетнаме. Как и многие представители моего поколения, свое мнение о военных я сформировал благодаря фильму о докторе Стренджлаве, в котором Слим Пикенс сидит верхом на атомной бомбе, а генералы летают обедать в богемный ресторанчик в Париже. Но если сегодня вы бы попросили меня подумать и выбрать двадцать самых ярких, наиболее образованных человек, с которыми я работал в правительстве, двенадцать из них были бы военными. Среди них были бы адмирал Бобби Джо Инман и генерал Уэсли Кларк, а также те два человека, с которыми мы встречались той ночью, – генерал Джонс и адмирал Бурда.