Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Их содержали в спартанских условиях. На каждого военнопленного приходился покрытый циновкой участок пола восемь футов на четыре, пределы которого им запрещалось покидать. Их кормили и выдавали им одеяла и пальто, чтобы они не мерзли, но тепло не задерживалось в открытом всем ветрам ангаре. Для тех, кому нужно было в уборную, у выхода располагалось отхожее место. Я думаю, что некоторые из этих людей в итоге оказались в военной тюрьме в Гуантанамо.

После этой небольшой экскурсии меня проводили в здание, где работали те, кто преследовал «Аль-Каиду». Ответственный за это генерал распорядился поставить огромный стол, за который он усадил по представителю руководства всех организаций. Там были и ЦРУ, и ФБР, и военная разведка, заглядывавшие друг другу через плечо. Все сидели вплотную, и утаить что-то от остальных не было никакой возможности. Все ноутбуки стояли на столе. Каждый знал, что делает другой, и то, что было известно одному, было известно всем. Тогда я впервые увидел подобный принудительный обмен информацией, но это было правильным решением. На стенах висели карты, по которым прослеживалась работа спецназа. Командир мог показать на карте и сказать мне, где располагался патруль в горах Тора-Бора. «Здесь, у пакистанской границы, у нас шестнадцать человек. Здесь сто двадцать». Все они охотились на бен Ладена, и этот полководец считал, что им удастся его поймать.

Людям в этой комнате нужно было больше глаз, ушей и рабочих рук еще и потому, что за множеством сложных участков было необходимо приглядывать. Они считали, что нам стоило привлечь к этой операции и другие страны, чтобы повысить численность войск. Среди стран, предлагавших свою помощь в поимке «Аль-Каиды» [102] Террористическая организация, запрещенная в России. – Примеч. ред. , были Франция и Германия. Но министр обороны Дональд Рамсфелд явно был против их присоединения. Он утверждал, что если мы привлечем другие страны и увеличим число задействованных лиц, мы окажемся связаны по рукам и ногам; нам придется все координировать, и это нас замедлит.

Мы должны были вылететь из Баграма обратно в Исламабад воскресным самолетом ООН, но когда мы вернулись из Кабула на авиабазу, до нас стали доходить слухи, что из-за плохой погоды самолет даже не вылетит из Исламабада. Повисший над взлетной полосой туман только подтверждал опасения. Однако через час мы услышали рев приближающихся двигателей. Сквозь туман самолет было не разглядеть, но мы слышали, как он заложил один круг, второй, а затем и третий, прежде чем пилоты отчаялись и снова взяли курс на Пакистан. Следующий рейс был только во вторник. Мы были вынуждены провести в Кабуле еще два дня, а я – пропустить к тому же встречи с президентом Пакистана Первезом Мушаррафом и премьер-министром Индии Аталом Бихари Ваджпаем. Хуже того, не было никакой уверенности в том, что туман рассеется через несколько дней или даже недель . Я отправился к морпехам, под управлением которых находилась база, и попросил, чтобы нам выделили места на одном из ближайших рейсов военно-транспортного самолета, вылетающего из Баграма. Я объяснил, что нам не нужен был никакой особенный самолет – только несколько откидных кресел в том, что уже покидал аэродром. Полковник распорядился разместить нас в следующем. После короткой незапланированной поездки в Кабул ради нескольких телеинтервью мы вернулись на аэродром и стали ждать транспортный самолет «С-130», который должен был приземлиться в десять вечера и взлететь, как только его разгрузят. Нам объяснили эту спешку: самолеты в Баграме не задерживались, потому что в окрестностях еще оставались талибы, обстреливавшие их. (Я помню, какое впечатление тогда производило слово «катюша».) Самолеты летали под покровом темноты, их быстро разгружали, загружали и отправляли обратно. Все это происходило за считаные минуты, они даже не выключали двигатели.

Мы ждали рядом со взлетной полосой, когда услышали дурные вести. Полковник Байглоу сочувственно и смущенно сообщил нам, что получил приказ сверху: сенатору Байдену и его спутникам запрещалось лететь военным самолетом. Нам повезло – у нас был доступ к спутниковому телефону, но я знал, что звонить в Пентагон не стоит. Поэтому, стоя на холоде у рабочего трейлера полковника и глядя на одинокую взлетную полосу посреди Центральной Азии, я позвонил в Операционный центр Госдепартамента, и меньше чем через минуту со мной на линии был госсекретарь Колин Пауэлл.

– Господин секретарь, – сказал я. – Мне сообщили, что вы сняли меня с этого самолета.

– Я не снимал вас ни с какого самолета, – ответил Пауэлл. – Рамсфелд! Черт бы его побрал!

Потом он попросил меня передать трубку полковнику. Когда мы сообщили полковнику Байглоу, что его просит к телефону госсекретарь, полковник при звуке его имени явно воодушевился перспективой разговора с легендарной личностью. «Да, генерал, – отвечал он Пауэллу. – Никак нет, генерал… Хорошо, генерал». Байглоу вышел из своего жилища, улыбаясь во все тридцать два. Пауэлл связался с Центральным командованием во Флориде, и когда к телефону не смогли пригласить Рамсфелда, он насел на его заместителя, Пола Вулфовица, и тот дал свое разрешение. Мы могли лететь.

Незадолго до десяти часов вечера мы в кромешной темноте стояли рядом со взлетной полосой. Я не мог разглядеть даже лиц Пунита, Джоны и Норма, стоявших всего в нескольких футах от меня, но мы слышали, как на взлетной полосе ревут двигатели транспортного самолета. Пока солдаты его разгружали, я увидел, как мои спутники обнимают людей, охранявших нас в этой поездке. Мои люди были так признательны, что обещали угостить тех обедом и заплатить за реку пива, когда хоть кто-нибудь из них приедет в Вашингтон, и я разделял это чувство. Затем мы погрузились в самолет.

Я сидел в кабине, так близко к пилотам, что различал их очки ночного видения, а моих ребят – вместе с Томом Фридманом – пристегнули к красным откидным креслам. Члены экипажа двигались так быстро, что это походило на тщательно контролируемую панику.

– Что происходит? – вслух спросил Пунит.

Когда наше воздушное судно покатило по взлетной полосе со все еще открытым грузовым люком, кто-то стоявший за мной ответил ему:

– Сразу за взлетной полосой открыли трассирующий огонь.

– И что мы будем делать? – спросил Пунит.

– Валить отсюда!

Когда мы вернулись в Вашингтон, я открыто заговорил о том, что нужно было сделать для Афганистана. Я всегда начинал с того, что пока там все только начинает налаживаться. «Талибан» [103] Террористическая организация, запрещенная в России. – Примеч. ред. казался поверженным, а «Аль-Каиду»мы обратили в бегство. Но я также давал понять, что нам еще многое предстояло сделать, и действовать нужно было быстро. Нам нужно было отправить в Афганистан больше американских солдат. Нам нужно было увеличить мощь многонациональных сил безопасности и отправить их в места, долгое время остававшиеся под контролем полевых командиров; это тот редкий случай, когда они будут рады иноземцам. Нас поддерживал весь мир, и мы должны были привлечь и другие страны к работе, а особенно к преследованию бен Ладена. Чтобы весь мир признал наш успех в Афганистане, нам нужно было схватить бен Ладена. Восстановление инфраструктуры и экономики Афганистана мало походило на отстройку Парижа, и все же без ответственного подхода и больших затрат было не обойтись. Но отчитываясь передо всем миром о деньгах, потраченных на восстановление Афганистана, мы не могли ждать международной конференции по вопросу спонсирования этого восстановления, которая должна была состояться в том же месяце; временной власти Карзая от США нужны были наличные, и срочно , чтобы он мог оплачивать работу своих чиновников и то, что в Америке принимают как данность: электричество, еду, питьевую воду и обеспечение безопасности на улицах. Если бы наши обещания помочь так и остались обещаниями, мы лишились бы поддержки афганского народа. Нам нужно было стереть с лица земли маковые поля и дать афганским фермерам возможность вырастить что-то другое.