Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Когда я снова уселся в кресло и приступил к слушаниям, Тед Кеннеди передал мне записку, в которой напоминал, что после президентской кампании жизнь не заканчивается. Я поднял глаза и увидел, как Джилл вошла в дальнюю дверь и встала, прислонившись к стене. Она не любила появляться на этих слушаниях, но сейчас она была там. Должно быть, Алан Симпсон тоже видел, как она вошла. Симпсон был верным защитником Борка и не мог сильно симпатизировать мне. Но он повернулся ко мне, поймал мой взгляд и указал на Джилл. «Все остальное не имеет значения, дружище. Остальное неважно».

Когда я снова посмотрел на Джилл, она послала мне воздушный поцелуй и беззвучно произнесла: «Я люблю тебя». – Послание понеслось через переполненный зал.

Джилл понимала, что мне нужно, больше, чем я, и хотела указать мне на что-то еще, что имеет значение. Она оставалась со мной весь день, а когда слушания закончились, мы вместе сели на поезд до Уилмингтона. Когда мы ехали в машине домой со станции Amtrak, Джилл предложила остановиться и поужинать в ресторане.

У меня не было аппетита. Этот день вымотал меня, и я не хотел, чтобы меня кто-то видел. «Я правда не хочу сегодня появляться на людях», – сказал я.

Джилл ответила, что слишком устала, чтобы готовить. Она перефразировала вопрос. На самом деле это был уже и не вопрос: «Сегодня вечером мы идем ужинать».

Я нехотя согласился, и мы поехали в наше любимое место – ресторан Attilio. Мы с Джилл были завсегдатаями Attilio, так что наше присутствие никогда никого там особо не волновало, но я переживал, что в этот вечер все будет по-другому. Люди в Уилмингтоне не видели меня с тех пор, как я стал мишенью для шуток в вечерних телешоу и предметом испепеляющей критики в воскресных новостях. Неужели и здесь я стану посмешищем? Или, что еще хуже, меня будут жалеть? Было уже поздно, когда мы добрались до ресторана, и место для парковки оказалось трудно найти. Когда мы вошли, бар и обеденный зал были полны, и посетители выстроились в очередь, ожидая столиков. Как только мы очутились внутри, до меня донесся шепот. Затем он перешел в рокот. Я слышал, как люди переговариваются: «Вон сенатор Байден. Вон сенатор Байден». Именно этого, подумал я, мне и хотелось избежать. И вдруг один парень в обеденном зале начал аплодировать. Возникло легкое замешательство, а потом мне показалось, что все люди в Attilio вскочили на ноги и аплодируют мне стоя.

На следующее утро, собираясь возвращаться обратно в Капитолий – обратно к председательству, обратно к слушаниям, обратно к публичной жизни, – я был полон решимости показать всему миру, что я не трус. Сколько бы времени это ни заняло, я намеревался продемонстрировать, что ошибки, которые вынудили меня выбыть из президентской гонки, не должны характеризовать меня как человека и не характеризуют. Мои сыновья переживали, что отказ от участия в кампании станет для меня унижением, и мой долг как отца – показать им, что я не позволю этому случиться. Мой отец всегда говорил, что мерилом человека является не то, сколько раз или как сильно его сбили с ног, а то, насколько быстро он поднялся. Я поклялся себе, что поднимусь и, оправившись от удара, стану лучше, потому что прошел через этот опыт. Я оправдаю ожидания, которые возлагал сам на себя. Буду таким человеком, каким хочу быть.

И теперь мне казалось, что все зависит от моего выступления на слушаниях по делу Борка. Когда Джилл сказала: «Ты должен выиграть это дело», – она имела в виду, что это первый шаг к восстановлению моей репутации. А кроме того, Джилл тоже злилась, и ей тоже хотелось немного сбить спесь с администрации Рейгана.

Она была убеждена, что Белый дом сыграл свою роль в моем уничтожении. Я никогда не считал, что команда президента стремится погубить меня, но с того момента, как разразилась история с Кинноком, управление Рейгана по политическим вопросам только подливало масла в огонь – как и консервативный друг Белого дома Уильям Сафайр. Обозреватель New York Times одумался и прекратил свою прежнюю тактику громких оскорблений – он забросил придуманное для меня прозвище («плагиатор Джо Байден»), но продолжал нападать на мою манеру ведения слушаний по Борку. После допроса по делу Грисвольда Сафайр обвинил меня в антиинтеллектуализме и демагогии, а затем заявил, что я позволил «этому бульдозеру ACLU [73] American Civil Liberties Union (Американский союз защиты гражданских свобод) – некоммерческая, неправительственная организация США, провозгласившая своей целью «защиту и охрану частных прав и свобод, гарантированных каждому человеку в этой стране Конституцией и законами Соединенных Штатов». – Примеч. пер. , AFL–CIO, NAACP, NOW [74] The National Organization for Women (Национальная организация женщин) – американская феминистская организация, основанная в 1966 году. – Примеч. пер. зверски сровнять Борка с землей, действуя из демократического “командного пункта” в палате Сената». Его риторическое рычание достигло кульминации в обвинении, что я возглавил «личное поношение и публичное линчевание» судьи Борка.

В выпадах Сафайра звучало отчаяние, и я понимал почему. Рейган уже успел сделать публичное заявление о том, что утверждение кандидатуры Борка является его внутренним приоритетом номер один, и через пять дней после слушаний, когда судья Борк закончил давать свои 30-часовые показания, команда Рейгана неизбежно должна была понять, что их поддержка в Сенате слабеет. После трехнедельных слушаний судебный комитет собрался для голосования по кандидатуре Роберта Борка. Зал заседаний Рассела в Сенате в тот день был битком набит прессой, пришли также некоторые голливудские знаменитости, что только добавляло шума в зале. Пресс-помощники сенатора от штата Алабама Хауэлла Хефлина, который до сих пор публично не высказался ни за, ни против, стояли по краям зала, готовясь раздавать копии подготовленных им замечаний. Я знал, что будет дальше. Высокопоставленный республиканец в комитете, Стром Термонд, будет сейчас голосовать за Борка, однако он не то чтобы энергично защищал рейгановского выдвиженца. Когда Белый дом пытался заручиться помощью сенатора Термонда, чтобы убедить комитет вынести кандидатуру Борка на голосование без рекомендации вместо отрицательной, Термонд отказался. Он все еще не мог простить, что Белый дом не назначил на должность Билли Уилкинса, уважаемого судью из Южной Каролины, родного штата Термонда. «Думаю, судья Борк был откровенен и прямолинеен в своих показаниях перед комитетом. И это определенно делает ему честь», – сказал Термонд в своем прохладном заявлении о поддержке перед голосованием.

Сенаторы Спектер, Берд, Декончини и Хефлин, решающие голоса которых Борк должен был заполучить, обнародовали свои причины для голосования против. Когда пришло время сделать последнее заявление, стало ясно, что Борк перетянул на свою сторону только пятерых из четырнадцати сенаторов. Должно быть, это был унизительный момент для человека, который и без того получил свою долю унижений с тех пор, как его имя прозвучало в номинации. Его противники на крайнем левом фланге сделали несколько подлых бросков, но Борк, судя по всему, был больше всего задет поведением своего главного благодетеля. Ходили слухи, что судья отправился в Белый дом через несколько дней после того, как закончил давать показания перед комитетом, и умолял о помощи. «Я пытался выиграть это дело в одиночку, – сказал Борк политическим представителям Рейгана. – Мне нужен президент. Если президент не приложит личных усилий, я проиграю. Проиграть я могу в любом случае, но выиграть без президента не могу». Рональду Рейгану явно не хотелось тратить свой тающий политический капитал на личную защиту своего кандидата. «В этом случае мы должны беспокоиться о президенте, – ответил Борку один из политических агентов Рейгана. – Если дело не выгорит, это станет весьма ощутимым ударом по нему».