Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Джон Марттила уверял, что ничего страшного в этом нет. CBS уже выпустила в эфир репортаж. Завтра у всех газет будут свои версии истории о «плагиате». Сейчас неудобный момент оспаривать обвинение. Если бы мы это сделали, пресса еще несколько дней кормилась бы этой историей. «Просто скажи, что ты это сделал, и попроси прощения, – советовал Джон. – Скажи: “Послушайте, это была большая ошибка. Это было очень давно. Я был молод. Мне очень жаль, что я это сделал”».

«Но я этого не делал, – возразил я. – То есть делал, но не то, что они говорят».

«Ну а выглядит так, как будто делал», – сказал кто-то. Затем я услышал другой голос, обращенный к Бобу Осгуду: «А что там вообще?»

Осгуд повернулся ко мне: «Послушай, Джо, в чисто техническом смысле ты сослался на статью из юридического обозрения только один раз, в последнем абзаце. Тебе следовало сделать такую же сноску после каждого из других абзацев, где ты цитировал статью. Технически, они могут признать, что ты плагиатор».

«Но это же просто академическая ошибка. Я не пытался ничего скрыть. Если бы я пытался что-то скрыть, зачем бы я вообще стал цитировать статью, которую никто больше в классе не читал? Я был единственным, кто нашел эту статью. Я не жульничал ».

Я листал свой архив, читая письма преподавателей, в том числе одно от декана Роберта Миллера, которое было приложено к моему заявлению о вступлении в коллегию адвокатов штата Делавэр. Оно было написано через два месяца после моего выпуска: «Мистер Байден – джентльмен с высокими моральными качествами. В его послужном списке нет ничего непристойного и ничего, что вызывало бы малейшее сомнение в его порядочности».

«Я не жульничал», – повторил я.

Работа Марттилы состояла в том, чтобы заниматься политикой, и он хотел замять эту историю. Он пытался помочь. «Слушай, нельзя так долго зависать на этом, – настаивал он. – Так не должно продолжаться. Просто скажи, что ты это сделал».

На следующее утро мы созвали пресс-конференцию, чтобы ответить на все вопросы, которые журналисты хотели мне задать. Статья Э-Джея в утренней New York Times громко кричала, что меня обвинили в плагиате в юридическом колледже. Так я начал свой день в комнате, полной очень заинтересованных в этой истории репортеров. Главный вопрос заключался в следующем: собирается ли Джо Байден свернуть свои палатки и завершить участие в предвыборной гонке? Двадцать два года назад я совершил «глупую ошибку», сказал я собравшейся прессе. «Я ошибся, – продолжал я, – но я не делал ничего намеренно, чтобы ввести кого-то в заблуждение. И никогда этого не делал. Никогда». Я не собирался рассказывать им историю, которую они действительно хотели услышать в тот день. «Я вступил в гонку не для того, чтобы из нее выходить, – сказал я. – Я вступил в гонку, чтобы победить».

На следующий день Times вышла с таким заголовком: «Байден признает плагиат в колледже, но утверждает, что он не был “злонамеренным”». Была там и отдельная история о колледже, в которой были приведены воспоминания студентов факультета. Свидетельство Роберта Андерсона, который присутствовал на факультетском собрании, где обсуждался мой случай, появлялось только в середине статьи. Он признался, что вопрос о моей ошибке был настолько мелким, что он даже не помнит об этом. «Вообще это нередко случается с первокурсником – напортачить со ссылками и благодарностями», – заявил Андерсон журналисту Times . В ту же неделю мой профессор сказал другому моему однокурснику: «Передай Джо, что в следующий раз, когда он будет цитировать Библию, он должен ссылаться на Бога».

Самый крупный из «монстров» Times также вступил в дискуссию. «Одна из самых серьезных проблем для мистера Байдена заключается в том, что раскрытие информации о нем, похоже, подтверждает претензии его критиков, – написал Рэймонд Эппл. – Точно так же, как отношения мистера Харта с мисс Райс придали вес сообщениям о том, что он всегда был ловеласом, так и новости о том, что мистер Байден присвоил целые разделы статьи из юридического обозрения и речей других политиков, не ссылаясь на них, многим показались существенными доказательствами того, что он человек поверхностный и мелкий – выражаясь на жаргоне кампании, “пластиковый”». Не помню, чтобы хоть один редактор встал на мою защиту. Я превращался в карикатуру, и в прессе не было никого, к кому я мог бы обратиться за помощью.

Посреди моего личного урагана слушания в зале заседаний Рассела превратились в спокойное око бури. Мне не терпелось вернуться к делу Борка, потому что оно требовало внимания и отвлекало меня от плохих новостей. Борк немного успокоился после первого дня, но он уже достаточно раскрыл свою философию судейства, чтобы в рядах демократов Рейгана поднялись красные флаги. Согласно опросам общественного мнения, после первой недели слушаний количество белых южан, выступающих против Борка, выросло с 25 до 41 процента. «Нужно иметь чертовски хорошие основания, чтобы голосовать за Борка», – заявил журналистам сенатор-южанин.

В начале той первой недели я ехал на поезде в Уилмингтон и встретил там своего друга-кондуктора, который сообщил, что он в восторге от слушаний. «Я и не знал, что есть такие люди, которые не считают, что ты имеешь право… ну, ты понимаешь». Вот тогда-то я и понял, что мы пробили вечную мерзлоту. Обычные люди знали, что поставлено на карту, и не многие хотели, чтобы судья Борк вошел в состав Верховного суда. Я решил, что у нас есть хороший шанс победить рейгановский Белый дом достойным путем – победить заслуженно.

К вечеру воскресенья Newsweek уже подхватил новую историю. Говард Файнман увидел запись того мероприятия в Клермонте, штат Нью-Гэмпшир, когда у меня раскалывалась голова. И там все выглядело не очень хорошо. Что я могу сказать по этому поводу? – спрашивала пресса. Возле моего дома разбили лагерь репортеры. Над головой время от времени зависали вертолеты. Станция превратилась в Аламо [72] The Alamo – американский фильм 2004 года о битве за Аламо, произошедшей в феврале-марте 1836 года, во время Техасской революции. – Примеч. пер. .

Бо только что поступил в Пенсильванский университет, и всего через несколько недель после начала первого семестра ему уже приходилось смотреть новости, в которых во всеуслышанье сообщалось о том, что честность его отца под вопросом. Какой-то журналист подкараулил дочь Вэл и поинтересовался, «лгал ли ей когда-нибудь дядя».

И виноват в этом был я. Когда я перестал пытаться всем все объяснять и хорошенько все обдумал, вина целиком легла на меня. Может быть, репортеры, сопровождавшие меня в поездках, и видели, как я снова и снова ссылался на Киннока, но именно Джо Байден забыл упомянуть Киннока во время дебатов. Я был молод, пропустил занятие и провалил работу по юридическим методам. Это я сам решил, что она достаточно хороша и вполне сойдет для юридического колледжа. Я потерял самообладание в Нью-Гэмпшире. То, что я там нес о своих академических достижениях, было результатом дефекта памяти или недостатка знаний. Я не вспомнил, на каком месте остановился тогда в классе школы права. Мне было все равно. Но как же глупо было предлагать померяться IQ! Все это была моя вина, и я не хотел усугублять положение. Это было по-настоящему темное предзнаменование, о котором упоминал Эппл в своей аналитической статье несколько дней назад: неприятности Байдена могут привести Борка к должности. «Опасность заключается в том, что мистер Байден будет выглядеть как неподходящий эксперт по оценке пригодности мистера Борка». Он даже процитировал какого-то «азиатского дипломата», назвавшего меня парнем, который «жульничал в школе», а затем мимоходом прошелся еще и по академической успеваемости Теда Кеннеди. Если я позволю истории затянуться, то это поставит под угрозу мою способность остановить Борка, это будет ошибкой, с которой мне будет трудно жить.