Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Я обращался к судье Борку, но я также обращался и к большой аудитории граждан, следивших за слушаниями.

Давайте не будем заблуждаться на этот счет: уникальная важность этой номинации отчасти объясняется тем моментом в истории, в который она происходит, поскольку я считаю, что гораздо более важный вопрос выступает за пределы проблемы самой номинации. И этот вопрос заключается в следующем: отступим ли мы от нашей традиции прогресса или будем двигаться вперед, продолжая расширять и охватывать права индивидуума в этом меняющемся мире, который неизбежно окажет влияние на представление того самого индивидуума о том, кто он и что он способен совершить? Будут ли эти облагораживающие права человека и человеческое достоинство, наследие последних двух столетий, и впредь освещать путь нашему народу?

Итак, судья… эта номинация больше – при всем уважении, судья, и я уверен, что вы согласитесь, – больше, чем представление о вас. Передавая эту кандидатуру в Верховный суд, мы также должны вынести суждение о том, является ли ваша особая философия подходящей на данный момент нашей истории.

Вы не обычный кандидат, судья, следует отдать вам должное. За более чем четверть века вы были признаны ведущим – возможно, главным – сторонником провокационной конституционной философии… Вы занимали видное положение в академическом сообществе, и поэтому, в частности, голосование за ваше утверждение требует, с моей точки зрения, одобрения ваших основных философских взглядов в том, что касается Конституции. И, таким образом, Сенат, выполняя свою конституционную роль совета и согласия, имеет, по моему мнению, не только право, но и обязанность взвешивать философию кандидата, когда принимает свое собственное независимое решение. Я думаю, вы разделяете это мнение, но я спрошу вас об этом, когда наступит время вопросов и ответов…

Моя роль как председателя сенатского судебного комитета, на мой взгляд, заключается не в убеждении, а в попытке добиться того, чтобы важнейшие вопросы, связанные с номинацией, были прямо поставлены перед моими коллегами и американским народом.

Как я ясно дал понять, когда сенатор Бейкер связался со мной и когда генеральный прокурор Миз встретился со мной до ваших выборов, судья, я по-прежнему глубоко обеспокоен теми вещами, которые вы написали. Я принципиально с ними не согласен. И тогда и сейчас я покривил бы душой, если бы притворился, что это не так.

Судья, если предположить, что вы действительно имели в виду то, что написали, наши разногласия не лежат в личной плоскости. Они касаются основных принципиальных моментов. Я задам вам несколько вопросов, чтобы определить, что означают наши различия с точки зрения реальных случаев с реальными людьми, с реальными победителями и проигравшими.

Я кратко рассказал о тех случаях в недавнем прошлом, когда Верховный суд героически вмешивался, чтобы обеспечить соблюдение гражданских прав, гарантировать право голоса, защитить основные права на неприкосновенность частной жизни в супружеских и семейных отношениях, а также защитить свободу выражения как в политической, так и в художественной сферах.

Из того, что я прочитал, – а я искренне верю, судья, что прочитал все, что вы написали… – я заключаю, что мы, кажется, расходимся во мнениях о том, был ли Верховный суд прав или не прав во многих из этих случаев. Хотя в данных вопросах есть много поводов для дискуссий, каждый из нас должен занять свою позицию относительно того, считаем ли мы, что суд был не прав, приняв эти важнейшие решения нашего времени…

Я считаю, что все американцы рождаются с определенными неотъемлемыми правами. Как дитя Божье, я считаю, что мои права не вытекают из Конституции. Мои права не вытекают из решений какого-либо правительства. Мои права не отрицает ни одно большинство. Мои права существуют потому, что я существую. Они были даны мне и каждому из моих сограждан нашим Создателем, и они представляют собой сущность человеческого достоинства…

Как я понял из ваших работ, у вас есть очень точное представление о том, как читать Конституцию. Вы также прямо предложили нам, на что обратить внимание при рассмотрении вашей кандидатуры, когда сказали (и я цитирую вас): «Ищите послужной список, а это значит – читайте любую статью, запись любого мнения, которое высказал человек. Здесь нет причин для недовольства», – конец цитаты.

Согласен, есть последовательная линия, которую вы проводите через все ваши работы. Всего два года назад вы сказали, что (цитирую) «наконец выработали философию, которая довольно хорошо выражена в статье журнала Indiana Law Review Journal 1971 года», – конец цитаты. И определяющей вашей работой на сегодняшний день, насколько я могу судить, является эта статья.

Позже вы добавили: «Мои взгляды остались примерно такими же».

И, наконец, какова бы ни была моя реакция или реакция кого-либо другого на ваши взгляды, процесс утверждения пройдет лучше всего, если мы выслушаем друг друга и воспользуемся этой уникальной возможностью рассказать себе и американскому народу о вашем послужном списке и о том, что это может означать для Верховного суда и для будущего страны, которую мы оба так любим.

В разные моменты моей речи судья Борк кивал в знак согласия. Он не выказывал абсолютно никакого страха перед небольшим интеллектуальным поединком со мной, и было ясно, что он не собирается отступать. В своем вступительном слове, последовавшем непосредственно за моим, Борк вновь предложил обсудить свою судебную философию. Он сказал:

Как судья должен относиться к закону? Единственный легитимный способ, на мой взгляд, – это попытаться понять, к чему стремились те, кто создал этот закон… Там, где слова носят общий характер, как это имеет место в некоторых из наиболее фундаментальных гарантий наших свобод – в Билле о правах и в Поправках Гражданской войны, – задача гораздо сложнее. Она заключается в том, чтобы найти принцип или ценность, которую намеревались защитить, и убедиться, что она защищена. Как я писал в заключении для нашего суда, ответственность судьи «состоит в том, чтобы понять, как ценности создателей, определенные в контексте мира, который они знали, применяются в мире, который знаем мы».

Если судья отказывается воспринимать намерение в качестве руководства, для него нет закона, и он начинает законодательно навязывать социальную повестку дня американскому народу. Это выходит далеко за пределы его полномочий.

Судья Борк явно считал себя правым. Моя задача, решил я, просто выманить его, заставить незаметно перейти от уверенности в себе к самонадеянности. Если он хочет обращаться со мной снисходительно, я позволю ему это. Мой первый вопрос был простым: «В 1981 году, выступая перед Конгрессом, вы сказали, что “есть десятки случаев”, когда Верховный суд принял неправильное решение. В январе этого года, выступая перед Обществом федералистов, вы намекнули, что у вас не будет проблем с отменой решений, основанных на философии или обосновании, которые вы отвергаете. А во время интервью журналу District Lawyer в 1985 году вас спросили, можете ли вы назвать случаи, которые, по вашему мнению, должны быть пересмотрены. Вы ответили: “Да, могу, но не буду”. Хотели бы вы, чтобы наш комитет рассмотрел “десятки дел”, которые, по вашему мнению, должны быть пересмотрены?»