Сергей Соловьёв - Асса и другие произведения этого автора. Книга 2. Ничего что я куру?

Когда Минна Яковлевна нажала кнопку записи и испуганно выдавила из себя, глядя на стоявших внизу у микрофонов новоявленных патлатых музыкантов: «„Мочалкин блюз", дубль первый. Пожалуйста, начали». Боря Гребенщиков покачал головой:

— Такое могло мне присниться только в самом страшном сне.

Мы с Даней рассказали про замысел премьеры Элему Климову, тот позвонил по какому*то телефону:

— Это выдающееся мероприятие, — холуйски немедленно вос*торгнулся опытный сукин сын по другую сторону провода, — мы готовы отдать под него любой кинотеатр. Пусть выбирают, какой понравится.

Мы с Даней наивно сели в машину, поехали по кинотеатрам, осмотрели один, другой, третий, со всеми подвалами и галерками, и очень скоро остановились на «Ударнике».

Кинотеатр этот — сооружение уникальное, мы узнали о нем вещи, дотоле никому неведомые. Оказывается, проект «Ударника» был подарком нацистской Германии и лично Адольфа Гитлера нашему Иосифу Виссарионовичу. Немецкие проектанты предусмотрели в числе прочего даже и такую трогательную вещь: в хорошую погоду купол над залом раздвигался, над зрителем открывалось звездное небо. В последующие времена это ненужное роскошество было упразднено, створки купола надежно забетонированы, да и сам кинотеатр поныне незыблемо существует тоже как вполне бессмысленный реликт, но уже нового, постперестроечного времени.

Некто Камшалов, сменивший Ермаша на посту председателя Госкино СССР, дал нам на организацию премьеры невиданную по тем временам сумму — 82 тысячи рублей, но в долг.

Мы готовились к двухнедельным премьерным показам и решили попробовать, насколько успешно они могут пройти. Открыли предварительную продажу билетов. Дело было днем, откуда все узнали, не представляю, но толпа у касс запрудила всю площадь перед «Ударником». Мне вспомнился Витя Цой с его словами: «Нужно только позвонить по двум-трем телефонам…» За два часа предварительной продажи все билеты на все дни, включая и утренние сеансы, выступлений рок-музыкантов не предусматривавшие, были проданы. Причем по тем временам билеты были чудовищно дорогие — рублей, по-моему, по шесть или восемь (нам нужно было оплатить аренду всего кинотеатра, включая подсобки и кладовки, вернуть долг Госкино), но это никого не останавливало. Естественно, из моря людей, толпившихся у касс, была удовлетворена лишь мизерная часть.

Мы с Даней сразу же поняли, что вот сейчас стихийно создается какая*то совершенно новая форма кинотеатрального показа, нового типа зрелища, и этот эксперимент может быть продолжен в коммерческих условиях послесовковой жизни практически бесконечно. Мы составили целый план культурного центра, учредителями которого должны были стать киностудия «Круг» и «Ударник», разработали для этого центра годовую программу со множеством циклов: «Музыка в кино», «Инфернальное на киноэкране», «Совершенно секретно» (показ политических детективов, предваряемый встречами с начавшими тогда рассекречиваться представителями структур, никогда себя не афишировавших, — КГБ, МИД, Кремля), «Шедевры индийского кино»… Потом эти наши идеи были широко подхвачены, воплощены, тиражированы, приспособлены к нуждам телевизионных программ, отдельных изданий. Идеи, видимо, носились в воздухе. Но те разработки, которые делали мы с Даней, были и интереснее, и художественно сложнее и богаче, да и коммерчески перспективней. Культурный центр, придуманный нами, был бы практически победителем в любой конкуренции. Мы учли все, кроме одного маленького фактора, именуемого не-убиваемостью, фатальной живучестью таинственного российского мироустройства, на этот раз принявшего знаковую фамилию — Ванян.

Ванян был директором «Ударника», который в период первоначального воплощения наших грандиозных планов во вверенном ему кинотеатре находился в очередном отпуске. Он вернулся, мы немедленно встретились с ним, посвятили его в наши планы, нам показалось, заручились его поддержкой. Естественно, никто не собирался покушаться на Ваняново кресло. Оно по-прежнему бы оставалось за ним. За два дня до премьеры я приехал в «Ударник» посмотреть, как идет назначенная на этот день развеска картин, и увидел в дверях бледного как мел Сашу Блюмина.

— Нас блокировала милиция…

— Что за бред! При чем тут милиция! — Я и в мыслях не мог представить, что такое в новые времена еще возможно.

— Они говорят: «Вывозите все это говно отсюда к чертовой матери!»

Неужели повторять ситуацию с «ореандовским» директором?

Недолгое расследование показало, что Ванян, вернувшись из отпуска и поняв, что без него кинотеатр не только не захирел, но даже начал жить не в пример лучше других и именно так собирается жить и дальше, провел в превентивных целях несложную, но блистательную интригу. Как потом удалось выяснить, интрига вся была замкнута на местном райкоме партии и, увы, на Московском горкоме КПСС, которым руководил тогда мятежный Ельцин. Мне дважды во времена Горбачева пришлось попасть под ельцинскую немилость: первый раз, когда пленум Союза кинематографистов выдвинул меня на пост ректора ВГИКа, а Ельцин на бюро горкома мою кандидатуру не утвердил, поскольку я не был членом КПСС. Второй раз — сейчас, в истории с «Ассой».

Так вот, выяснилось, Ванян побежал к партийным руководителям и перепугал их до смерти:

— Представляете, что они в эти дни натворят, да в таком месте, напротив Кремля. Если уж и выпускать весь этот сброд из психушки на люди, то потихонечку, дозированно, регламентируя эффект, разумный выпуск пара, отделив тех, кто поддерживает перестройку, от тех, кто отрицает все на свете, кроме разгула буржуазной порнографии. А они надумали разом, чохом выпустить всю эту банду. Да у нас двухтысячный зал! Да неизвестно, что эта толпа учинит! Вы видели, как продавались билеты?

Никто же никуда проехать не мог, с этой безумной перевозбужденной толпой нельзя было совладать! Эта толпа неуправляема!..

Коллегиально наложившие в штаны от предстоящего неуправляемого ужаса партийцы по еще действующим и еще довольно отлаженным своим каналам сумели немедленно получить бумажку от Общества охраны исторических памятников, что кинотеатр «Ударник», мол, давно не ремонтировался, нуждается в реконструкции, а перекрытия балкона и бельэтажа и вовсе не выдержат предполагаемого потока людей, которые, судя по количеству проданных билетов, туда впервые за историю кинотеатра непременно набьются. С одной стороны, все понимали, что бумажка шита белыми нитками и крутится механизм стандартной партийной интриги, с другой — что против этого довода не может попереть никто, никакой самый прогрессивный перестройщик, включая Главного. «Кинотеатр, понимаешь ли, действительно архитектурно не в состоянии работать в режиме переполненного зала». Это означало крах наших затей: все было готово, все картины привезены, а теперь они, как в самые тоскливые андроповские времена, вновь вполне успешно с помощью милиции выкидывались на улицу.