Сергей Красиков - Возле вождей

— Зачем ты это сделал?

— Я боюсь! — ответил Лазарь. И, перейдя на шепот, добавил: — Боюсь. Помнишь, наша мама говорила: каждую историю всегда можно изложить трояко: по-твоему, по-моему и в соответствии с истиной. И никто никогда не узнает, какова истина… Нам еще много надо сделать, Роза, так много сделать, и ты мне нужна. Ты нам всем нужна, больше, чем ты думаешь. Увидимся сегодня вечером за ужином и поговорим. Мы поговорим, как никогда раньше… Ты нам нужна!

Роза с внимательной грустью посмотрела в глаза брату, и их взгляды потянулись друг к другу с решимостью понимания.

Наверное, поставляя сестру Розу вождю, Лазарь Моисеевич вначале действительно заботился о нем, как о друге, не без тайного умысла заполучить в родственнички всесильного грузина. Когда же подозрения Сталина к евреям достигли апогея, Л. М. Каганович решил круто пересмотреть свои позиции.

24 августа 1952 года двадцать четыре ведущих деятеля еврейской советской культуры были расстреляны в подвале Лубянской тюрьмы. Среди них Перец Маркиш, его жена Эсфиль — подруга Марии Марковны Каганович, Ицик Фефер — друг Лазаря Моисеевича и писатель Давид Бергельсон — приятель Полины Семеновны Жемчужиной. Жемчужина тогда являлась заместителем наркома пищевых продуктов, наркомом рыбной промышленности и наркомом главка по производству косметических изделий. На XVIII съезде ВКП(б) ее избрали в члены ЦК.

Говорят, что неуемную Полину Семеновну подстегивали к действиям протеста Екатерина Давыдовна Ворошилова, Дора Моисеевна Хазан-Андреева, Мария Марковна и Лазарь Моисеевич Каганович в Москве, а из Киева — первая жена Хрущева Н. С. и жена Леонида Никитовича.

Сталин стал раздражительным и нетерпимым. Годы брали свое. Приближалось время проведения XIX съезда партии. Подготовить отчетный доклад было поручено: Г. М. Маленкову, Н. А. Булганину, К. Е. Ворошилову, В. М. Молотову, Л. М. Кагановичу. Работали они допоздна без отдыха. В один из вечеров Маленкову, ответственному за эту работу, было разрешено поехать отдохнуть. Остальная четверка для доработки доклада решила заехать на дачу К. Е. Ворошилова в Жуковке. Для снятия напряженности выпили, а после третьей Клим понес чушь, точно с петли сорвался:

— Сталин в последнее время стал нетерпим. В каждом видит врага. Нашел врагов даже в кремлевских и санупровских врачах. Надо избавиться от него.

Раньше таких разговоров не то что не вели, но их даже боялись. А Ворошилов вдруг возьми да брякни. На провокацию вроде бы было не похоже, да и как можно провоцировать всех, не подставляя первым свой лоб под удар. И Каганович решил, что настал его час выступить против Сталина, который, по его разумению, начал преступать все мыслимые и немыслимые законы человеческого взаимосуществования.

Он не торопясь достал из бокового кармана сложенный вчетверо лист бумаги и, разгладив его, сказал:

— Вот докладная записка начальника медицинской службы Куперника. Из нее следует: Сталин перенес несколько инсультов, которые были вызваны содержащимися в крови холестерином и образованием в мозгу тромба. Но к инвалидности это не привело. Из докладной следует: Сталину нельзя принимать сердечные средства по двум причинам. Первая: если бы началось ослабление сердечных мышц, то ему можно было бы прописать наперстянку. После наперстянки, по уверениям Куперника, невозможно методом анализа крови определить принятую дозу лекарства и результаты проводившегося лечения. Но отсюда следует второе: Сталин против принятия любых лекарств, которые нельзя подвергнуть безошибочному анализу.

К счастью для него и несчастью для нас, он не нуждается в лекарстве типа наперстянки. Потому нам придется остановиться на препарате дикумарин (по-другому — крысиный яд!). Это органическое соединение в виде белого кристаллического порошка, которое препятствует свертыванию крови. Выпускают его и в таблетках. В аптечке Сталина они есть. Таблетки не маркированы. Мы заменим его лекарство с пятью миллиграммами дикумарина на таблетки с двадцатью миллиграммами яда. Сталин разницы не заметит. Это будут те же самые немаркированные таблетки. Мы тем самым увеличим вероятность нового инсульта.

— Кто будет давать Сталину лекарство? — спросил Молотов.

— Он сам… А что, у вас есть лучшая кандидатура?..

Несколько минут Молотов молчал, ходил по комнате, держа руки за спиной. В глубоком напряжении взгляды всех следовали за ним.

— А Роза сможет выписать рецепт?

Наступило молчание…

— Лекарства хранятся в шкафу его кабинета. Он тщательно следит за их сохранностью. Шкаф всегда закрыт. Лекарства выписывает Роза, а принимает по мере надобности Сталин их сам.

Лазарь повернулся к Молотову:

— Я хочу, чтобы она в нужный момент имела возможность уехать за границу. Вы можете это устроить, я не сомневаюсь.

Молотов в упор посмотрел на Лазаря проникающим взглядом своих серых глаз.

— Канада? — спросил он.

Каганович промолчал.

Страна жила трудовой жизнью… Линия Сталина не изменилась. Его главной заботой стали ссылки и казни деятелей из числа евреев. Это превратилось в одержимость. Никто не должен был к нему приближаться. Даже Поскребышев стал находиться в отдалении. Он никого к себе не впускал. Ел и пил только то, что было предварительно проверено на дегустации в его присутствии.

…Поздно вечером в воскресенье 1 марта 1953 года члены нового Президиума собрались в кабинете Сталина, и Каганович предложил создать комиссию, которая должна изучить дела арестованных врачей, обвиненных в так называемом заговоре.

— Нет никаких доказательств их виновности, но они томятся в тюрьме уже несколько месяцев. Кто за создание комиссии по изучению дела арестованных врачей, прошу поднять руки! — торопился Каганович. За проголосовали все, кроме Хрущева и Берия.

Сталин вскипел, попытался вызвать охрану. Но, поостыв, примирительно сказал:

— Не следует торопиться… Один-два дня ничего не решают. Затребуем документы. Ознакомимся… Тогда и комиссию создадим.

— Не то что дня, минуты безвинный человек не должен находиться в заключении. Сейчас, именно сейчас надо решить вопрос, без этого мы из кабинета не выйдем.

Сталин побагровел. Глаза его налились кровью. Он стукнул кулаком по столу, попытался взять Кагановича за грудки и потерял сознание… Так или приблизительно так описывается ситуация в книге Стюарта Кагана, сходно с ней идет об этом рассказ в книге А. Авторханова «Загадка смерти Сталина».

Пятого марта В. М. Молотов и Л. М. Каганович встретились у постели мертвого Сталина. Каганович, выражая сочувствие, подошел к Молотову, взял за руку.

Молотов прошептал:

— Беда. Прислуга и охранники бежали.

— В Канаду? — спросил Каганович.