Сергей Красиков - Возле вождей

Молотов незаметно кивнул…

Что же из сего следует? А следует вот что: подозрения в умерщвлении Сталина приближенными бросают тень почти на всех членов бывшего Политбюро. Обоснованно ли? Пусть разберется история.

Нужны ли комментарии к последней описываемой сцене?.. Думается, без них не обойтись.

Доказано, что одним из руководителей тогдашнего Советского правительства от постели умирающего Сталина и из его аптекарского шкафа были взяты на исследование все применявшиеся и принимавшиеся бывшим больным лекарства, взяты и те самые белые кристаллические таблетки и переданы на исследование двум разным фармакологическим центрам. По непроверенным слухам, таблетки, хранившиеся в шкафу Сталина, были подменены на таблетки со значительно завышенной дозой наркотически-ядовитых веществ, которые должны быть в таблетках подобного образца.

Кто их подменил? Когда? Кому это было нужно? И кто мог беспрепятственно проникнуть в святая святых — столовую «советского императора»?

Не Роза ли Каганович? Если не она, спрашивает Стюарт Каган, тогда кто?..

Удивляет другое. Если лекарства, применявшиеся для лечения Сталина, исследованы, результаты исследований известны, то почему их до сих пор не обнародуют для мучающейся в домыслах общественности? Конечно, за это время многое изменилось и исследования могут быть подменены, оказаться недостоверными. Но факты отравления ртутью Ивана Грозного и Наполеона Бонапарта учеными доказаны столетия спустя по анализам их волос. В данном случае времени миновало значительно меньше. Не попытаться ли?

После смерти Сталина Л. М. Каганович входит в состав Президиума ЦК. В июне 1957-го — в оппозицию по устранению Хрущева с должности Первого секретаря ЦК. На заседании Президиума разгорелась тогда настоящая баталия: Молотов обвинял Хрущева в неподготовленности целинноземельных ангаров и элеваторов к приему зерна, в отсутствии к ним подъездных путей, в то время как черноземные земли, оснащенные зернохранилищами и коммуникациями, превращаются в целину. Каганович уличал Хрущева в непрофесионализме, верхоглядстве, гастролерстве.

Заседание Президиума перенеслось на другой день. Хрущев за это время с помощью Жукова, Мухитдинова, Фурцевой вызвал членов ЦК КПСС и перенес дебаты на Пленум.

— Вот в моих руках документы, — говорил Хрущев, обращаясь к Пленуму, — подтверждающие, как Лазарь Каганович редактировал судебные приговоры, произвольно внося в них всевозможные изменения до завершения судебных дел. Об этом я попрошу дать дополнительную информацию товарища Шелепина.

Шелепин раскрыл папку и сказал:

— Когда Якир послал Сталину письмо, объясняя в нем свою невиновность, Сталин на письме написал: «Негодяй и проститутка». Ворошилов добавил: «Очень точная характеристика», Молотов поставил подпись, а Каганович сделал приписку: «Для этого предателя, этой сволочи есть только одно наказание — смертная казнь».

— При Кагановиче, — продолжал Шелепин, — служащие железных дорог арестовывались согласно спискам, в которые вошли все заместители комиссаров, почти все начальники дорог и все руководители политотделов. Ваши руки запятнаны кровью тысяч людей, Лазарь Моисеевич!

Вот тут-то Каганович понял, что его песня спета…

После выведения из состава Президиума ЦК КПСС Л. М. Кагановичу было предложено возглавить поташный завод в Пермской области. На что он изрек: «В основе русской логики лежит ее отсутствие».

Известно, что Л. М. Каганович не особенно жаловал журналистов. Сам в печати тоже не выступал. Лишь в 1981 году его внучатый племянник Стюарт Каган разговорил глыбу молчания, хотя Майя Лазаревна отрицает факт встречи Стюарта с ее отцом. Да и сам Лазарь Моисеевич, согласившись на встречу с внучатым племянником в сентябре 1981 года, от повторной встречи с ним не только отказался, но 3 мая 1982 года отправил письмо министру иностранных дел СССР А. А. Громыко следующего содержания:

«Уважаемый Андрей Андреевич!

Пишу Вам по небольшому делу, но имеющему отношение к вашему ведомству. Дело в том, что некий господин Каган-Каганович из Нью-Йорка прислал мне письмо, в котором пишет, что он обратился в посольство СССР в Вашингтоне с просьбой о выдаче ему визы для поездки в Москву и что посольство «имеет намерение… благосклонно решить этот вопрос». Обосновывает он свою поездку тем, что он якобы является моим племянником, и желанием повидаться со мной.

Для того чтобы товарищи в посольстве не впали в заблуждение, сообщаю: никакого племянника Каган-Кагановича в Америке у меня нет.

Судя по тому, что эту свою выдумку сей Каган «подкрепляет» грубой ложью, будто он, будучи в Москве, якобы был у меня и даже беседовал об издании им книги обо мне, — он является личностью, по меньшей мере не заслуживающей никакого доверия. Так что если бы ему и была выдана виза в Москву — я его, конечно, не приму, так же как никогда его раньше не принимал и не видел его до сих пор».

Чего так напугался бывший кремлевский волк?

Полагаю, он отлично знал о перлюстрации соответствующими органами писем, следующих в СССР из-за рубежа, и решил, что внучатый племянник его просто подставил. Ю. В. Андропов в то время развернул пропагандистскую борьбу с диссидентством. Главаря диссидентов А. Н. Сахарова выслал в город Горький, многих заточил в психушки и тюрьмы. Было чего испугаться.

Прибывший же в СССР из-за границы племянничек мог попасть в руки дознателей и тайное сделать явным.

Сверхосторожный и хитрый Лазарь Моисеевич письмом к Громыко убивал одновременно несколько зайцев: а) отводил от себя подозрения, б) оставлял в безопасности родственничка, в) информировал, а точнее дезинформировал соответствующие органы, что он племянника племянником не считает, никогда с ним не встречался и до сих пор не видел. Иными словами, обрекал литератора довольствоваться в работе над будущей книгой только ранее данным интервью.

Тогда племянник для сохранения книги прибегает к «письменным показаниям под присягой своего отца Джека Кагана, который заявил буквально следующее:

«1. Я являюсь отцом Стюарта Кагана, автора книги «Кремлевский волк».

2. Большинство материалов, включенных в упомянутую книгу, написано на основе бесед с двумя лицами: Лазарем Моисеевичем Кагановичем и Моррисом Левиком Кагановичем, двоюродным братом Лазаря, другом его детства, моим отцом.

3. Информация от Морриса Кагановича была получена в ходе бесед в период с 1968 по 1976 год. Эти беседы проходили в Нью-Йорке, Филадельфии и Кейн-Мее (штат Нью-Джерси). Они велись на английском языке.

4. Информация от Лазаря Кагановича была получена в ходе персональной встречи в Москве 23 сентября 1981 года, в его личной квартире на Фрунзенской набережной. У нас не было разрешения на то, чтобы фотографировать или пользоваться магнитофоном. Беседа велась на языке идиш.