Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

Недавно в Лондоне я посетил музыкально-поэтический спектакль режиссера Феликса Михайлова «Уроки литературы». Среди участников была Дарья МОРОЗ, которая совершенно по-новому раскрылась для меня в жанре поэзии. Она тонко и проникновенно читала стихи Анны Ахматовой, Беллы Ахмадулиной и Вероники Тушновой. У самой Даши в последнее время немало открытий. Колоссальный успех сериала «Содержанки», где у Мороз одна из главных ролей, повлек за собой запуск второго сезона. И во втором сезоне она предстанет в новом качестве (помимо, естественно, актерской истории): Даша теперь креативный продюсер картины. Во время поездки в Лондон она увлеченно рассказывала мне о своем новом деле и дальнейших продюсерских планах.

Актерская жизнь Даши Мороз неотъемлема от биографии Константина Богомолова: на протяжении десяти лет это был очень гармоничный творческий и личный союз. Под руководством Богомолова Даша сыграла самые свои значительные роли, и наиболее неожиданная из них — барон Тузенбах в мхатовской постановке «Трех сестер» Чехова. А в «Чайке», поставленной в «Табакерке», режиссер Богомолов увидел свою актрису в роли Маши.

Сейчас Даше Мороз вновь предстоит встреча с чеховской «Чайкой»: теперь она сыграет главную героиню — Ирину Николаевну Аркадину. Постановку в Московском Художественном театре имени Чехова осуществит известный литовский режиссер Оскарос Коршуновас. Конечно, для актрисы выступить в такой роли — это очень ответственный этап, подтверждающий прежде всего профессиональную зрелость.

А нашу беседу в 2018-м году мы начали с моих воспоминаний о том, как я с познакомился с Дашей.

— Дашенька, наша первая встреча с тобой случилась… в средней школе на Петровке. В 1993 году, начав работать на телевидении, я снимал передачу «Мотор!..». Героиней одного выпуска стала твоя мама — Марина Левтова. Сюжет был посвящен фильму о школьной жизни «Ключ без права передачи», — у мамы там главная роль. Чтобы воссоздать атмосферу, мы как раз и выбрали школьный интерьер. Ты тогда училась во 2-м классе или в 3-м. Мы с мамой беседовали в кадре, а ты, на дальнем плане, сидела за партой и чего-то сосредоточенно рисовала.

— Хотела бы увидеть я эту передачу!

— Обязательно поищу у себя. Я запомнил одну деталь. Когда включалась камера, ты тут же начинала рисовать, а когда она выключалась, ты автоматически рисовать переставала, хотя никто никаких задач тебе не ставил. В общем, абсолютно киношный ребенок.

— Конечно. У родителей вариантов не было. Как-то грандиозная история случилась с моей няней. Мне было года три, мама уезжала на съемки в Одессу. И меня нужно было с кем-то оставить. Мамины родители не могли, папины родители не могли тоже, — в общем, срочно нужна была няня. Мама нашла какую-то молоденькую девчонку, и она поехала с нами в Одессу. Через неделю няня куда-то свинтила в этой Одессе и вскоре вышла замуж, представляешь. Так что росла я как дочь полка. В съемочных экспедициях все мною занимались: и гримеры, и партнеры…

— Твоя дочка растет также?

— Нет. Я считаю, что у ребенка всё равно должна быть своя жизнь и свое детство. Если у няни выходной, Аня может со мной провести весь день, поехать со мной в театр, но ей всё это тяжело. Она ребенок, и у нее свой график. У меня, конечно, не было такого количества занятий, как у Ани: она занимается теннисом, немецким языком и так далее…

— Твоя мама трагически погибла в 2000 году. Марина была такой светлой, жизнерадостной, всегда с необыкновенно теплой улыбкой. И я знаю, как тонко вы чувствовали друг друга… Тебе в то время было семнадцать лет. Надо было учиться жить заново…

— Моя жизнь, действительно, очень резко изменилась в тот момент. Хотя я пыталась доказать всем, что со мной всё нормально, что я взрослая. А на самом деле… Я была абсолютно маминой дочкой, абсолютно. Вот я с удовольствием, Вадик, смотрю, как твой брат тебя опекает, оберегает. У нас с мамой была такая же связь. Мама настолько всегда заполняла собой пространство и умела собрать вокруг себя невероятно классных людей, какую-то компанию, рядом с ней всё полнокровно дышало. Она со всеми была в очень хороших отношениях, ее все обожали. Добро и ум, и ирония — всё вместе это, конечно, в ней очень притягивало. Мама была такой душой компании. В детстве я на всё это посматривала с какой-то, наверное, завистью. И думала: «Как у нее это получается?» Сейчас, отматывая ленту назад, я понимаю, что какое-то количество времени я даже пыталась себе и окружающим доказать, что тоже могу так существовать. Но я чувствовала, что у меня никогда не получится вот так же светиться, искриться, так празднично жить и что рядом со мной, наверное, никогда не будет столько интересных людей. А потом, когда я как-то выдохнула и стала самой собой, наверное, у меня стало получаться что-то в этом роде.

— А когда это произошло?

— Думаю, сравнительно недавно на самом деле. Может быть, с рождением Ани. Долгое время я находилась в состоянии войны с внешним миром, с самой собой. Я просто не знала, как правильно адаптироваться к реальной жизни, — хотя, повторяю, могла рассказывать другим, что повзрослела. В общем, прошло довольно много времени, прежде чем я научилась жить в гармонии с собой. И больше скажу тебе: сам факт маминой смерти я приняла только совсем недавно. Это такое странное ощущение, когда проходит 18 лет и ты вдруг всё осознаешь и принимаешь случившееся. Это какой-то буддизм, что ли. Ты не защищаешься, не агрессивен ко всему, что происходит, а в хорошем смысле плывешь по течению. Ты начинаешь принимать окружающий мир, а не злиться на него… И я, наверное, оптимист. До последнего верю, что человек хороший, даже если где-то внутри чувствую, что это не так.

— Ты такие тонкие вещи говоришь… И какой долгий путь ты проделала навстречу себе. А вот в профессии всё случилось довольно стремительно. Ты рано вышла на профессиональную сцену, и сразу — главные роли в «Табакерке» и Художественном театре. Всегда было ощущение от тебя, что ты очень уверенно существуешь на сцене, как такая опытная актриса. Внешне лирическая героиня, а внутри — огонь.

— Я, кстати, выпускалась из Школы-студии МХАТ именно как лирическая героиня. Но мне это быстро наскучило. Например, когда мы с твоим братом репетировали «Женщину с моря» Ибсена и мне надо было играть девочку-девочку, я была в ужасе. Я все думала: «Как же мне из себя сейчас сделать девочку?». Я вставала на цыпочки. И потом Олег Павлович Табаков однажды сказал: «А чего ты всё время на цыпочки встаешь? Что происходит?»… Я пришла в театр в 16–17 лет. Первую премьеру сыграла в начале 2-го курса, «Песочный человек» Гофмана в «Табакерке». У меня там было даже две роли.