Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— Конечно, это всё очень туманно.

— Туманно, да еще Москва, чужой город.

— Так, а когда ты захотела в актрисы? Прямо после второго курса журфака?

— Нет, я думала об этом, еще когда заканчивала школу, но не могла четко сформулировать свое желание. А родители предложили попробовать поступить в «нормальный» институт, а потом, мол, всё в твоих руках, все дороги открыты.

— Психология троечника осталась?

— Да. (Улыбается.) Это перешло со мной и в Школу-студию МХАТ. Я тот человек, который подбивает всех нарушить какие-нибудь правила.

— А вот мой папа, Эмиль Верник, который преподавал у тебя в Школе-студии МХАТ предмет «Актёр у микрофона», рассказывал мне о том, какая у него талантливая и дисциплинированная ученица на курсе — Паулина Андреева. Он говорил: «Вот она будет серьезной артисткой!» Кто-то для чтения у микрофона выбирал Бунина, Пушкина, а ты…

— …а я выбрала Зиновия Гердта.

— Чем окончательно моего отца покорила. Папа до сих пор с большой теплотой относится к тебе и радуется каждой встрече — и когда видит тебя на нашем с Игорем дне рождения, и в театре… Кстати, почему ты решила читать мемуары Зиновия Гердта? Это так неординарно, небанально.

— Вот именно поэтому. Мне хотелось удивлять, и саму себя в том числе. Я долго думала насчет материала и решила, что это будет книга мемуаров «Зяма — это же Гердт!». И конечно, у твоего папы Эмиля Григорьевича я была послушной отличницей, потому что меня научили уважать старших, я умею взять себя в руки и ценить время педагога. Вообще школа-студия меня очень дисциплинировала. То есть она этого троечника из меня постепенно выгоняла. Я впервые занялась тем, что меня по-настоящему интересовало. В результате школу-студию я закончила прекрасно — с одной четверкой. Остальные пятерки!

— Это знаешь как называется? Взросление.

— Да. (Улыбается.) Я с любовью относилась к учебе, я просто была… вернее, не была, а есть — хулиганка, если хочешь.

— И авантюристка?

— Ну, мне ничего не стоит завтра улететь в другой город. Я подвижна, я ищу и жажду впечатлений, приключений, эмоций. Я рутины побаиваюсь. То есть я живу жадно.

— Ты и до работы жадная — у тебя сейчас такое количество новых проектов!

— В работе я все-таки стараюсь находить баланс. Жадность здесь, на мой взгляд, ни к чему хорошему не приводит. Я никуда не тороплюсь, учусь брать паузы. Ты же понимаешь, свою роль нужно ждать и быть к ней готовым. А конвейер опустошает. Я стремлюсь в этом отношении к гармонии в первую очередь с самой собой. Такой вот у меня пока бурный покой.

— «Бурный покой» — хорошо звучит. Слушай, наша семья с тобой так плотно связана. Когда только начались репетиции спектакля «№ 13D» в МХТ, Игорь был от тебя в восторге как от партнерши. Он говорил, что ты мгновенно выполняешь задачи, всё схватываешь на лету.

— Это очень приятно.

— И роль в этом спектакле у тебя такая гротесковая, такая характерная, ты здесь почти клоунесса! Это же очень сложный жанр, и в этом жанре, мне кажется, тебе удается существовать идеально. Но многие все-таки видят в тебе прежде всего роковую красавицу. Ты с этим смирилась?

— По тем немногим ролям, которые мне удалось сыграть в кино, я не чувствую, что ко мне присоседилось какое-то конкретное амплуа. «Метод», «Саранча» — роли в этих фильмах далеки от образа роковой красавицы. Поэтому я не чувствую напряжения в этом смысле. А играть комедию «№ 13D» — это тоже был и вызов, и риск.

— И все-таки внешность, наверное, была для тебя надежным пропуском и в школе, и в институте, и в актерской жизни.

— Я о своей внешности до школы-студии не задумывалась. И я не кокетничаю. Я была пацаненком. Это отражалось во всем: в манере поведения, в стиле одежды. Я каталась на сноуборде, на скейтборде, на велосипеде — меня всегда тянуло к спорту. Я ходила с братьями в походы с палатками. Мы стараемся продолжать эту традицию.

— Здорово! У вас такая крепкая семейная спайка.

— Стараемся. Природа, путешествия, экстрим — всё это объединяет. Комфорт же не объединяет, в комфорте мы все будем дружны и веселы, когда всё под рукой, когда ничто вокруг тебе не сопротивляется.

— А сейчас ты занимаешься спортом, или твоя идеальная фигура не нуждается в том, чтобы ее совершенствовать?

— Спасибо за комплимент. Не знаю, в чем нуждается моя фигура, но я по-прежнему очень спортивна. Занимаюсь йогой, бегаю, всё время ищу что-то новое.

— Вот йогой ты меня сразила!.. Скажи, в тебе питерские корни по-прежнему крепкие?

— Я вряд ли когда-нибудь стану стопроцентной москвичкой. У меня такое ощущение, что Москва — для работы, а Петербург для жизни. Мне там хорошо. (Улыбается.) Там каждый угол связан с детством, этот город вообще особенный. На Васильевском острове, где я выросла, особый микроклимат. До сих пор, когда я туда приезжаю, у меня начинает учащенно биться сердце.

— Ты все-таки романтик… После того как у тебя начались отношения с Фёдором Бондарчуком, тебя стали рассматривать буквально под лупой. Каждый шаг, каждый жест. Ты была к этому готова психологически?

— К этому нельзя быть готовым, Вадик. Мне гораздо больше нравилось, когда единственной информацией обо мне были фильмы и спектакли. Внимания вдруг стало слишком много, жизнь на какой-то момент стала несколько сложнее. Но мы справились. (Улыбается.) Я очень отстаиваю свою свободу — гулять там, где хочется, иметь возможность ездить в метро, например.

— Ты — в метро?!

— Конечно, тут такие пробки, посмотри! Как не ездить в метро? Я хочу жить в настоящем обществе, а не в выдуманном. Люди и характеры преимущественно обитают в первом. Очень опасен перевес светского существования над творческой жизнью: все знают, на какой премьере ты была, но никто не помнит, какие роли ты сыграла. Это очень, на мой взгляд, грустная ситуация, и мне бы не хотелось в ней оказаться.

— Хорошо, что ты это фиксируешь для себя.

— Да, я это фиксирую.

— Слушай, я тут посмотрел твой инстаграм. Там всего две публикации и 107 тысяч подписчиков! На одной фотографии ты с Фёдором на премьере «Притяжения», на второй вы прогуливаетесь по берегу моря. Обе фотографии черно-белые.

— Да, мне нравится черно-белый цвет. Почему всего две фотографии? Потому что это всё в плоскости моего нежелания насыщать собой пространство.

— Ну а эти две фотографии что означают и почему именно они?

— А вот потому что. (Смеется.)

— О тебе всё время появляются новые слухи, сплетни. Кому-то ты нравишься, кто-то тебя открыто ненавидит.

— Я уже отношусь к этому со смирением. Я не могу на это воздействовать, в диалог я не вступаю, ни в социальных сетях, ни где бы то ни было. Только смирение и чувство юмора могут спасти в этой ситуации. Нельзя ставить себя в зависимость от объема появляющихся про тебя статей или оценивать соотношение положительных комментариев и негативных. Я стараюсь не включаться в эту медиаигру. И я надеюсь, что это пламя рано или поздно потухнет и через какое-то время наши имена не будут мелькать в этих жутких заголовках и статьях.