Сергей Никоненко - Далёкие милые были [litres с оптимизированной обложкой]

И вот четырежды обиженный, оскорблённый (горько я переживал свою неудачу), я всё же взял себя в руки и решил сражаться до конца. Выбрав день, встал пораньше, сделал зарядку, принял душ, надел свежую рубашку, причесался и вперёд – штурмовать ВГИК.

В тот день там как раз шла консультация. Проводил её педагог по актёрскому мастерству Александр Александрович Бендер. Рядом с ним сидела красавица студентка с громадными очами (это была Люда Абрамова, ставшая потом женой Володи Высоцкого). Прослушав меня, сообщили, что я допущен ко второму туру, минуя первый. Меня это насторожило: в Щуке события так же развивались. Я вышел в коридор. За мной последовала Люда, она на тот момент окончила первый курс актёрского факультета в мастерской Михаила Ильича Ромма.

– Ты обязательно поступишь – Александр Александрович никогда не ошибается.

– Спасибо, – поблагодарил я и спросил – Кто будет мастером курса?

– Неизвестно пока.

На втором туре ситуация прояснилась: мастерскую набирали Сергей Герасимов и Тамара Макарова. Количество абитуриентов подскочило вдвое. В коридорах института толкучка – не пройти. В приёмной комиссии было пять человек. За столом в центре сидела Тамара Фёдоровна Макарова. Пока я её рассматривал, вспомнились роли, сыгранные ею в кино: мать Олега Кошевого в «Молодой гвардии», Хозяйка Медной горы в «Каменном цветке», Женя Охрименко в «Семеро смелых», учительница в «Первокласснице».

Я прочитал отрывок из «Дубровского», басню «Морской индюк» С. Михалкова и есенинское «Собаке Качалова».

– Ну, что же, очень неплохо. Встретимся на третьем туре.

В коридоре увидел Люду Абрамову, спросил, где же Герасимов.

– Он сейчас на фестивале. На третьем туре увидишь его. Не бойся, всё будет хорошо.

В тот момент как раз проходил Московский международный кинофестиваль. Сергей Аполлинариевич был председателем жюри. Главный приз достался его ученику Сергею Бондарчуку за фильм «Судьба человека».

Третий тур. Институт. Ждём Герасимова. Среди ожидающих заметил Карена Хачатуряна. Поздоровались, вспомнили Щуку – друзья по несчастью. В толпе выделялся парень в сильно поношенном пиджаке. Слушавшие его периодически разражались хохотом – наверное, он травил анекдоты. Ещё я увидел и показал Карену Жанну Болотову, напомнив, что она снялась в фильме «Дом, в котором я живу».

– Тоже поступает. Я её фамилию в списках видел.

– Поступит, – заключил Карен.

«Герасимов, Герасимов», – зашелестело в воздухе. С противоположного конца длинного коридора шёл Сергей Аполлинариевич Герасимов, рядом Тамара Фёдоровна Макарова. Отставая на пару шагов, за ними продвигались ещё человек пять, и среди них выделялся лысоватый человек со строгим, сосредоточенным и непроницаемым лицом – декан постановочного факультета Ким Арташесович Тавризян.

Начался экзамен. Заходили мы в аудиторию по одному. Появилась возможность понаблюдать за реакцией проэкзаменованных на выходе: кто-то был мертвенно-бледным, кто-то красный как рак, у кого-то взгляд от слёз затуманился. Только тот парень в поношенном пиджаке этаким приблатнённым фертом с победоносным видом и шпанским жестом вывернул из дверей аудитории:

– Шоб я так жил!

Дошла очередь до меня. Мне предложили присесть на стул перед комиссией. В руках у Герасимова были мои документы, он их листал. Поднял глаза, посмотрел на меня… Я выдержал его взгляд, хотя это было непросто. Казалось, что взгляд его был довольно долгим.

– Ну-с, почитайте, – пригласил он.

Стояла августовская жара, и я решил, что Маяковский будет в самый раз:

– В сто сорок солнц закат пылал, – начал я с «Необычайного приключения…». Затем читал «Злого мальчика» Чехова.

Герасимов снова заинтересовался моими документами:

– Школу рабочей молодёжи окончили?

– Да.

– А кем работали?

– Кондуктором.

– На трамвае?

– На шестом автобусе.

– Ну, что же…Тогда, знашкать [37] Обиходное слово Сергея Аполлинариевича. , покажите нам этюд такого содержания: закончилась смена, кондуктор – Вы – считаете выручку, а к Вам в автобус хотят зайти пассажиры. Вы им объясняете, что автобус дальше не пойдёт, он отправляется в парк.

Я поставил стул боком, чтобы, разговаривая с воображаемыми пассажирами, поворачиваться в сторону комиссии. Начал этюд: считаю воображаемые деньги и бросаю реплики воображаемым гражданам.

– Товарищ военный, – равнодушный взгляд в сторону комиссии, – автобус идёт в парк.

Вернулся к подсчёту выручки.

– Молодые люди, – уже строже и напряжённее, – этот автобус закончил работу.

Небольшая пауза.

– Бабушка, в парк автобус идёт, в парк. Не-ет, не в Измайловский, а в автобусный.

Немного помедлив, снисходительно объясняю комиссии:

– Вперёд двадцать метров – там остановка, оттуда пойдёт другой автобус…

Дальше, чётко чеканя каждый слог:

– А этот идёт в парк. Этот автобус сегодня больше не работает.

Чуть приподнялся и крикнул в воображаемую открытую дверь:

– Семён, хорош курить! Садись, крути педали. Поехали.

Герасимов остановил меня: «Достаточно. Спасибо». Тамара Фёдоровна смеялась, ей этюд понравился.

Во ВГИКе, в отличие от театральных вузов, после третьего тура был дополнительный конкурс «кинопроба». Абитуриентов снимали на плёнку и уже после просмотра на экране выносили приговор. Успешно пройдя третий тур, я был допущен к заключительному испытанию. На кинопробе я читал басню, снимали меня ровно минуту. Ну, вот теперь всё.

Наконец вывесили списки зачисленных на актёрский факультет. Я увидел свою фамилию и впал в состояние изумления. Я не мог оторваться от списка, раз пять читал и перечитывал. Подошедшая Люда Абрамова искренне порадовалась за меня:

– Я же говорила, ты поступишь!

Нам надо было сдать ещё два экзамена: сочинение и историю СССР, но это уже была чистая формальность. Мандатную комиссию назначили на 30 августа. Нам вручали студенческие билеты, делал это сам Сергей Аполлинариевич. Всё происходило в кабинете ректора А. Н. Грошева. Когда очередь дошла до меня, Герасимов, протягивая мне студенческий, сказал:

– Мы берём Вас, но должен, знашкать, предупредить: Вам от штампов, приобретённых в самодеятельности, необходимо будет избавиться, иначе наши пути разойдутся. Мы официально нигде этого не обозначаем, но условно такая договорённость остаётся. Тамара Фёдоровна очень верит в Вас, так что, знашкать, не разочаруйте её.

Я вышел со студенческим билетом из кабинета, слёзы душили. Спросил одного-другого из принятых: никому ничего подобного мастер не говорил – поздравил и вручил билет.

Пока ехал до Арбата на троллейбусе номер два, успокоился. Пришли мысли: «Неужели все, кого приняли, лучше меня? Наверняка, они тоже способные, но что они такое могут, чего не могу я? Да не может такого быть… Ну, ничего-ничего, поживём – увидим. Мне трудно далось поступление, поэтому я так просто не уйду…»