Михаил Каншин - Физтех. Романтики. НЕнаучная жизнь физтехов

Во всяком случае, «Жил да был Крокодил, он по улицам ходил, папиросы курил, по-турецки говорил, Крокодил, Крокодил Крокодилович…» могла продолжить за Осей Рабиновичем и Игорем Коганом почти любая выбранная наугад пара.

А вот заменить Осю в его монологе про разных кинозрителей

было куда трудней, уж больно он был хорош в мимике и жестах, но могли найтись и такие.

И когда мы, удобно угнездившись на сеновале, как-то устроили сами для себя концерт, с песнями и плясками, где все номера, уже немного приевшиеся, исполняли и демонстрировали вовсе не те исполнители, удовольствие было несказанное.

И покатилось на автобусных колесах наше житьё-бытьё. Почти на месяц, с перерывом на пару-тройку дней в Долгопрудной на «отдохнуть в цивилизации и расслабиться». Как определялся наш маршрут, кто командовал парадом – начисто не помню. Кажется, к официальному командирству через институтский комитет комсомола имел отношение Вадик Авраменко, временами на день-два появлялся кто-то ещё.

Когда кончалась первая половина нашего анабазиса, к нам с кем-то по эстафете прибыли бумаги из ФИАНа, которые очень просили срочно доставить на фиановскую радиоастрономическую станцию, благо мы должны были возвращаться в Москву из Серпухова по Московскому шоссе, а станция была неподалёку, в Пущино.

1959. 07. Подмосковье. Берег Оки, совхоз «Тарасково», а на песке – живой памятник жертвам Хиросимы

Дорога из Серпухова шла на правый берег Оки через старый мост, потом залазила на высокий берег и уходила на станцию Тарусская и дальше на Тулу. А мы съехали под мост и ушли влево по берегу, на Пущино.

Мы уже знали, что Хрущёв приказал строить несколько академгородков, чтобы вывезти из Москвы кое-какую науку, и часть наших ребят (особо с аэромеха) уже задумывались на эту тему про новосибирский Академгородок. А в Пущино планировалась какая-то биология, которая нас не волновала никак.

Пока мы пилили по булыжникам, прошёл небольшой дождик, и когда наша «Синяя птица» почти залезла на пущинский бугор, она слегка забуксовала, и пришлось ей помогать. А наверху, за полями, спало тихим сном строительство: здоровый котлован, залитый глинистой рыжей водой по самые уши.

Народу – никого, только около котлована, огороженного редким заборчиком, маячит сторож в брезентовом дождевике с капюшоном (из серии – поставил на пол и можешь гулять отдельно от дождевика). Автобус остановился, мы вылезли. Валька куда-то ушёл с бумагами, и на нас рухнула оглушительная тишина. Вот такими я и увидел в 59-м году будущую Биофизику и будущий город Пущино, в который я приеду в 66-м.

Было тихо и тепло. Тогда я, понятное дело, и думать не мог, что из ямы вырастет Институт биофизики, что построят ещё почти десяток институтов и кругом вырастет Пущинский биологический центр и город, в котором я проработаю больше сорока лет.

1959.07. Подмосковье. Подъём «Синей птицы» на правый берег Оки, в будущий г. Протвино

А пока гонец вернулся с кем-то ещё и опять с бумагами, и мы покатили вниз, и тучи по дороге растянуло, и появилось солнце, и мы свернули, не доехав до Серпуховского моста, и дорвались до жёлтого песка и неожиданно быстрой Оки, и наплавались, напрыгались и наскакались, и даже состроили пирамиду в лучших физкультурных традициях с Феликсом Ярешко на маковке и памятник жертвам Хиросимы. А уже совсем потом поехали в Москву и дальше, в Долгопрудную.

Ну а по осени, на финише, обком комсомола подбил бабки, чтобы решить, кто лучше работал и кому причитается автобус. И был Колонный зал, и «Агитпривет», и концерт, и выигранный автобус. И он-таки приехал на Физтех, и мы ходили по институту, преисполненные гордости и ухмыляясь, как авгуры.

1962.07. Заповедник Красноярские столбы: Томочка Бычкова, Андрей Фрейдин, Всеволод Шарыгин

На комсомольскую стройку железной дороги Абакан – Тайшет мы поехали летом 62-го года от ЦК ВЛКСМ и Главного управления общества «Знание». ЦК выдало бумаги о том, что мы их агитбригада, а «Знание» – направления, удостоверения и кучу чистых бланков путёвок на чтение разных лекций. Естественно и непременно про международное положение, и ещё напридумывалось много чего вокруг наших специальностей.

С чего всё это началось, не помню – наверно, с обкома комсомола, с наших тамошних знакомых инструкторов в Колпачном переулке, 5. Ребята и дамы там были славные, отнюдь не жлобы и не циники. Про наши агитбригадные дела они были в курсе с давних времён, с начала подмосковной целины и выигранного нами автобуса. Плюс наши КВНы по телевидению и вообще. Главное, что в конце концов придумали про концерты и лекции на Абакан – Тайшете.

В итоге все в плюсах – цековские ребята ставят птичку и хвастаются наверх. Стройка чувствует нежную материнскую заботу больших московских начальников. Общество «Знание» совсем при деле – обслуживает Всесоюзную комсомольскую стройку, и ехать никуда не надо. Ну, а нам интересно. К тому же билеты на самолёт оплачивают, командировочные и удостоверения членов «Знания» выдали, лекционные путёвки, заполненные и заверенные надлежащим образом, пообещали оплатить по возвращении. А концерты – дело привычное.

И пока шло всяческое согласование и утрясание в инстанциях, нам периодически приходилось ездить в главную контору общества «Знание» (она размещалась в здании Политехнического музея, только с обратной стороны) и в ЦК комсомола – это подальше, вправо, угловое здание через дорогу позади Политехнического.

1962.07. М. Балашов, В. Шарыгин, А. Фрейдин, Сл. Солнышкин. В Красноярском аэропорту ждем самолет на Абакан. А уж оттуда – машиной на трассу Абакан-Тайшет

Суета была довольно длинная, с разговорами про репертуар, с попытками его просмотра и утверждения (отдали примерный список: студенческие песни, народные танцы, народные песни, народная и эстрадная музыка, – чем и отбились). Допытывались про квалификацию лекторов и тематику лекций. Начальство пыталось определиться с количеством в сторону уменьшения состава (денежные лимиты), мы – в сторону увеличения: разнообразие в репертуаре и круг лекционной работы и т. п.