Михаил Каншин - Физтех. Романтики. НЕнаучная жизнь физтехов

Отхватив выпрашиваемую сумму, с радостным выражением на лице я целенаправленно двинулся к комитетской столовой с горячим желанием опробовать тамошнее ёдово. Но тут в коридорах малой власти я натолкнулся на совершенно незнакомого мне и, возможно, ещё приличного человека, который с большим напором и энтузиазмом стал меня укорять, почему это я всё ещё не получил деньги для агитбригады.

«Скоро же обед, и касса закроется», – толковал он мне неоднократно в запальчивости. Этот благородный поступок крайне меня заинтриговал, и я, немного смущаясь и не информируя его о уже полученной сумме (а он и не спрашивал), покорно отправился вослед. Как это ни странно, но мой поводырь подвёл меня к кассе, которая хотя и оказалась другой, но была расположена практически рядом с первой. Доброжелатель строго проследил за получением мной финансовых средств в полном их объёме. В этой кассе, как мне помнится, видимо, понравился мой честный облик, так как в ней вообще не потребовали ни одного документа. После завершения этой финансовой операции мой благодетель похлопал меня по плечу и пожелал успехов в экономном и разумном расходовании доверенных мне огромных государственных средств.

Ещё долго после расставания с ним, обедая с удовольствием в комитетской столовой, я с гордостью пытался осознать: это за что же нам такие блага, причём без малейшего движения с моей стороны, то есть без каких-либо физических усилий и аморальных издержек? Решив не брать в голову такие пустяки, как двойное вспомоществование, я занялся составлением списка важнейших и особо питательных продуктов. Имея хорошие денежные средства, удалось на первое время запастись достойным запасом продуктов, причём далеко не самого худшего качества.

К сожалению, хозвзводу постоянно приходилось предпринимать значительные, настойчивые и грубые усилия по съеданию всего, заманивая массы обещанием выдать в конце трапезы деликатесы: консервированные компоты, сгущёнку, шоколад, твёрдую колбасу и т. д. Продукты-то были тоже закуплены, так что нечего было налегать только на вспомоществования, надо было и купленное мало-мало переваривать.

К концу похода в хозвзводе стала нарастать тревога за нарушение финансовой дисциплины: оставшиеся деньги тратились медленно, а воровать тогда хозвзвод еще, к сожалению, не научился. В связи с этим пришлось в магазинах закупать самые дорогие продукты, которые в сельской местности были не по карману обитаемому там населению. Вот и мы в меру сил опустошали сельмаги. В конце концов наши усилия не пропали даром, и с финансовым сверхобеспечением справиться всё же удалось, хотя и с большим трудом. Последние сладостные штрихи были сделаны по пути домой – в электричке и по приезде – в общаге.

Прибытие в общагу, очевидно, было с достоинством отмечено вечерним банкетом, перешедшим в тихие ночные бдения. Но и это благословенное мероприятие не позволило изничтожить все припасы, хотя основная их масса и аннигилировала (на пользу физическим телам или нет, то известно лишь самим посидельцам). Завершив это грязное и утомительное дело – полнометражное расходование средств, я успокоился и расслабился, не подозревая о предстоящих волнениях в финансовых сферах государства.

Наивно полагая, что агитбригада, завершив свою работу и съев все запланированные ранее продукты, исполнила порученное ей дело, а значит, и мои обязанности с успехом выполнены, я выбросил из головы все бывшие заботы и стал с содроганием грызть в науке то, что ещё огрызалось. Но… не тут-то было.

Эдак месяца через два меня вдруг вызывают в институтский комитет комсомола и весьма грозным и внушительным голосом заявляют, что я жулик и растратчик, которого следует примерно наказать, возбудив какое-то там дело. Моё недоумение подействовало даже на эти озверевшие лица, изрыгающие проклятия на мою голову. До них долго не доходило, что я чист аки агнец и потому не могу ни в чем предосудительном быть даже заподозрен. После длительной и полезной политинформации до моего сведения был доведён тот факт, что за полученные деньги следует отчитаться, притом в двух разных конторах и, о боже, за одно и то же мероприятие.

Комитетчики долго пытались понять, как это я ухитрился получить деньги дважды, ведь тогда о взятках говорили только на кухнях шёпотом. Возможно, они хотели приобрести полезный практический опыт? Но я, к сожалению, ничем им помочь был не в силах, так как сам не отчётливо помнил саму процедуру и собственные действия при её реальном осуществлении.

Мне чистосердечно приходилось отвечать – просто получал там, где мне указывали добрые люди, не задавая при этом лишних вопросов и не отвечая на незаданные вопросы. Тут ещё раз мне втолковали, что я не только получил дважды, но и не удосужился ни в одной из этих бухгалтерий подписать какие-то договорные бумаги!

Это меня уже начало веселить и приятно возбуждать. Не желая осложнять дискуссию напрасными оправданиями, я искренне поклялся, что в самое скорейшее время направлюсь в городской и областной комитеты комсомола и сам утрясу это пустяковое недоразумение. Хотя как это можно сделать, мне и во сне не виделось, одолевала лишь лёгкая стимулирующая грусть.

Действуя по рецепту Швейка, я стал в каждом из комитетов безропотно подписывать все те бумаги, которые мне давали, приговаривая различные комплименты. Но после моих скромных оправданий и заявлений о том, что я согласен подписать такие же бумаги и по второму ведомству, возникало красноречивое молчание. Слегка оправившись, бухгалтерские работники обычно переходили в крик, заявляя, что я шулер и махинатор, так как такого быть не должно и не может в нашем передовом советском обществе. После этого, не помню точно в какой именно момент, началась беготня между бухгалтериями, которые находились по соседству в одном здании. Прохаживаясь по коридорам и покуривая, я слышал радостные и горячие перепалки с откровенными нелитературными комментариями в мой адрес.

Да и не могло быть иначе, ведь им следовало суметь отчитаться, притом в финансовых органах, за одно и то же общественно не вредное деяние! Удивительное дело, но в этих представительных конторах с такой ситуацией столкнулись впервые. Очевидно, что у них опыта ещё было маловато…

Когда мне надоело болтаться по коридорам власти, я, поймав одного из возбуждённых мной типов, заявил, что пора кончать затянувшиеся дебаты и пусть теперь меня ищут сами, так как я своё дело сделал, подписав все взаимоисключающие бумаги. Несмотря на жалобные стенанья, я гордо и деловито удалился, надеясь на окончание эпопеи финансовой отчётности.

Но не так-то легко удалось от этого избавиться. Мне ещё несколько раз по почте присылали какие-то бумаги, которые я обречённо подписывал, почти не читая, но зато не точно там, где это следовало делать и где меня просили. Эти наивные и простодушные поступки, вероятно, всё-таки подействовали, и ко мне стали реже приставать дистанционно.