Михаил Каншин - Физтех. Романтики. НЕнаучная жизнь физтехов

– Но ведь их не пустят. Ведь за это попадёт. А знает ли об этом кто-нибудь из дирекции? А может, их остановить, пока не поздно? – посыпались разные вопросы и предложения в мой адрес.

– Какая там дирекция, я сам только что узнал об этом. А как их остановишь, если я даже телефона ребят не знаю.

– Ничего не поделаешь, если уж едут, надо встречать, – первым опомнился Валера Митрофанов.

По традиции альманах начали с мультфильмов, а сами внизу возле вахтеров ждём появления с минуты на минуту гостей.

Вот открываются двери вестибюля и в фойе входят человек 6—7, среди них бородатые, смуглые, чёрные, в зелёных мундирах кубинцы. У начальника охраны, который в это время находился в фойе, глаза от удивления на лоб полезли. Он поспешил ко мне:

– А это кто такие?

– Как кто? Артисты. Мы ведь вас предупреждали.

Ему ничего не оставалось делать. Он отчаянно махнул рукой, и вахтёрша посторонилась, пропуская первых иностранцев в наш институт.

Пока шли мультфильмы, мы решили побеседовать с кубинцами в преподавательской комнате, что находится напротив актового зала. Однако скоро выяснилось, что гостям, впервые приехавшим в Советский Союз и совершенно неожиданно попавшим в советский вуз, очень хочется посмотреть лаборатории, аудитории и библиотеки.

Мы уже смутно предчувствовали, что вся эта затея с иностранцами может плохо для нас окончиться: дирекция ничего не знает, начальника охраны явно обманули. А тут ещё они хотят пройтись по лабораториям – этого ещё нам не хватало, ведь не зря же, наверно, к нам не разрешают приезжать иностранцам. К счастью, было позднее время, и все лаборатории были уже закрыты. Решили мы показать кубинцам кабинет политпросвещения и читальный зал в конце коридора.

Студенты, занимавшиеся в читалке, от неожиданности растерялись, увидев кубинцев (их легко было узнать). Потом один из студентов совершенно неожиданно для всех, а может быть и для себя, вдруг закричал:

– Куба – си, янки – ноу!

Лозунг тут же подхватили другие ребята. Читалка зашумела. Кубинцы ответили тем же:

– Фидель – Хрущёв! Фидель – Хрущёв!

Сопровождаемые большой толпой студентов кубинцы направились по коридору в актовый зал. И нужно же такому случиться, что в тот момент, когда шумящая толпа во главе с бородачами проходила мимо кабинета директора, дверь отворилась, и в ней появился замдиректора Беляков А. С. (спутник Чкалова в 30-е годы). Он ничего не подозревал и вдруг лицом к лицу сталкивается с людьми, которых никоим образом не предполагал увидеть столь неожиданным образом возле своего кабинета. Удивление его было столь велико, что он, не проронив ни слова, закрыл дверь с той же стороны. Выждав, когда толпа удалится, он вышел в коридор, быстро спустился вниз и, никому ничего не говоря, сел в машину и уехал домой. Прежде чем выразить своё удивление, возмущение и гнев, ему нужно было время, чтобы осмыслить происходящее.

Зато час спустя он позвонил в институт и, вызвав к проводу начальника охраны, устроил ему «страшный разнос», повелев в заключение явиться к нему утром с отчётом о происходящем вместе с Митрофановым и организаторами.

А кубинцы к тому времени уже начали свое выступление. Зал встретил их появление бурными аплодисментами. Их было трое. Выступали все по очереди. Говорили громко, страстно. Как на митингах. Микрофон на трибуне постоянно выходил из своего устойчивого положения, а иногда даже падал: ораторы подтверждали свои темпераментные выступления интенсивными жестами и часто, рассекая воздух рукой, с силой опускали кулак на трибуну (видимо, для убедительности).

Их речи прерывались аплодисментами. В такие моменты зал часто наполнялся возгласами «Куба – си, янки – ноу» или «Фидель – Хрущёв».

На сцену поступали записки, кубинцы с удовольствием на них отвечали. Сами задавали вопросы залу. Однако кульминационного момента вечер достиг, когда один из кубинцев, подойдя к трибуне, развернул кубинский флаг и сказал:

– Разрешите нам от имени Ассоциации молодых повстанцев Кубы преподнести вам обагрённую кровью наших братьев и отцов нашу святыню – кубинское знамя.

Я вёл альманах, и потому знамя следовало принимать мне. Я вышел на сцену. Зал напряжённо молчал. Все стояли. Я взял знамя и, не зная, что делать дальше, обнял кубинца, и мы стали тискать друг друга и целоваться.

После этого в зале началось необычайное оживление, хором скандировали лозунги. Кубинцы говорили наперебой. Коротко, но страстно. Лозунги, призывы, клятвы. Потом пели интернационал, кубинский гимн: они – на испанском, а зал – «ля-ля-ля».

К этому моменту необыкновенно горячая атмосфера дружбы и взаимопонимания подогрела сердце осторожного, всё время молчавшего секретаря комитета комсомола Митрофанова, и он, решив, что нельзя оставаться в долгу, послал Олега Сытина в комитет за нашим подарком.

А ещё минуту спустя наш секретарь с большим институтским бархатным знаменем в руках стоял на сцене. Все кубинцы стояли перед знаменем навытяжку. Зал тоже стоял. В полной тишине Митрофанов чеканил слова (а он умел это делать хорошо):

– Разрешите мне от имени студентов и дирекции МФТИ преподнести Ассоциации молодых повстанцев Кубы на память наше институтское знамя.

Один из кубинцев осторожно взял из рук Митрофанова большое бархатное знамя, посмотрел на него, поцеловал и сказал:

– Спасибо! (по-русски) Мы будем особо дорожить этим знаменем, потому что в центре его находится портрет великого Ильича!

Дальнейшее больше походило на демонстрацию, чем на альманах: песни, лозунги, короткие выступления. Кубинцы попросили нас спеть им наши студенческие песни, а у нас, как специально, на одну из страниц был приглашён очень известный октет Ады Якушевой из МГПИ. Были ещё и другие страницы.

Альманах окончился далеко за полночь. Огромная толпа провожала гостей к машинам. Все были довольны – и гости и хозяева. На этом можно было бы и закончить, но… ровно в девять утра начальник охраны Вурченков, секретарь комитета комсомола Митрофанов и я были в кабинете директора. Замдиректора Беляков нас уже ждал.

Гнев его был велик. Слова звучали весомо и угрожающе: «Режимная зона… режимный институт… полная потеря бдительности… последуют звонки из обкома и горкома комсомола и партии… виновные понесут наказание».

Он долго говорил, ничего нас не спрашивая. В какой-то момент он, обращаясь к Вурченкову, спросил:

– Вот вы, начальник охраны, об этом знали? Почему мне об этом не доложили заранее?

Бледный начальник охраны сказал, что он тоже ничего не знал, что это комитет комсомола организовал альманах.

– А вы, Митрофанов, знали об этом? Почему, не посоветовавшись со мной, пригласили иностранцев?