Коллектив авторов - Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Дату появления этих историй можно порой вычислить с точностью до пятилетки. Год 1934-й и другие. Практически во всех фольклорных историях по ночам исчезают члены семьи: сначала – дедушка, потом – бабушка, отец, мать, старшая сестра… (…)

Без преувеличений, по этим рассказам можно изучать новейшую историю СССР. Мы долго думали, по какому принципу расположить эти рассказы: по цветовым признакам, по биологическим, по размерам, и в конце концов расположили их по степени возрастания страшности.

Примечание: С мыслью, высказанной двумя авторами в этом абзаце, один автор – Успенский – не очень согласен. Но так как она изложена сочным языком и почти убедительно, он не очень сильно настаивает на своём несогласии».

Меня много печатали в журналах, но не было ни одной книжки. Поэтому, когда Успенский предложил мне совместную работу, я был счастлив. На обложке книги, вышедшей в 1991 году в Риге, стояли две фамилии: Э. Успенский, А. Усачев.

И – к разговору о жадности Успенского – гонорар был 50 на 50. Никаких «негритянских» дел.

Примерно в то же время у Успенского появилась ещё одна идея: сделать новый литературный журнал. Но не обычный, а огромный – величиной с рабочий стол. Такой, чтобы если не весь детский сад, то целая группа детей или класс могли коллективно читать его, разрезать, клеить разные бумажные поделки и даже сделать бумажный театр. Стали искать название. Я предложил – «Самовар». Успенскому понравилось. Журнал вышел. Но только один номер. Люди, заинтересовавшиеся проектом, выпустили единственный номер «Самовара», а потом исчезли, не заплатив никому из авторов. И Успенский отдал свои деньги в гонорарный фонд.

Вторая половина восьмидесятых, начало девяностых было временем бурным во всех отношениях. Время, которое подходило Эдуарду Николаевичу с его неуёмной кипучей натурой. Самые неожиданные идеи и проекты возникали у него чуть ли не каждый день. Одним из таким проектов – стало первое независимое детское издательство «Самовар», начавшее свою деятельность с серии «Весёлые учебники». Начало положила книга «Лекции профессора Чайникова», такой своеобразный учебник по физике и радиоэлектронике.

Ещё одним проектом, в который Успенский втянул своих «единомышленников», была серия книг «Старые сказки на новый лад». Пересказать народные сказки современным языком, понятным детям, было в то время новой и смелой идеей. Сам Э. Н. пересказал сказки «Иван-царевич и Серый волк», «По щучьему велению» и «Пойди туда, не знаю куда…». Мы с Валентином Дмитриевичем Берестовым тоже с энтузиазмом взялись за дело. Однако фамилия Успенского звучала, а наши с Берестовым – не очень. Только потом я понял, что издатели, соглашаясь на «командную работу», хотели самого Успенского, а нас с Берестовым взяли в нагрузку. Поэтому и у меня, и у Берестова выпустили только по одной сказке, а заполучив три книги Э. Н., и вовсе свернули серию. Но, спасибо Успенскому, благодаря ему до сих пор издается и «Царевна-Лягушка» Берестова, и мои «Иван – коровий сын» и «Марко-Богатый». И то, что он втягивал людей в свои проекты, помогал находить работу, поддерживал морально и материально, – было очень важно и ценно.

Позднее начался самый известный «взрослый» проект Успенского – «В нашу гавань заходили корабли», сначала на радио, затем на телевидении. И книжные детские проекты отошли на второй план. Масс-медийная суета отнимала у Эдуарда Николаевича много времени. И мы стали общаться реже.

В связи с «Гаванью» можно сказать ещё об одном качестве Успенского, может быть, главном качестве – упрямстве и упорстве. С музыкальным слухом у Э. Н. были проблемы. То есть слух у него был (какие же стихи без слуха!), но так называемый, внутренний. А когда он пел, то не попадал практически ни в одну ноту. Да и не помню я, чтобы он что-то пел, кроме:

Едет в машине, стучит по рулю и мелодекламирует про «цэкака-пээсэс». Однако за два десятка лет «Гавани» Э. Н. развил слух до более-менее нормального. И попадал уже в пять нот из семи.

Вообще, упрямство его было фантастическим. Успенский никогда не сознавался в своей неправоте. Принципиально. А если оппонент прижимал его своими доводами, отшучивался:

– Вы говорите правильно, но неверно!

В последнее время, в связи со скандалами из-за наследства, вокруг имени Успенского поднялась волна негатива. Рано или поздно волна эта спадёт, и останется то доброе, разумное, вечное, что он посеял в наших душах. Герои его стали всем такими родными и близкими, что без них трудно представить себе нашу жизнь.

Лет десять назад я был на гастролях в Германии, выступал перед русскоязычными детьми. После одного из выступлений подошла женщина:

– Вы дружите с Успенским?

– Дружу.

– Передайте ему, что он чуть не загубил жизнь нашей семьи…

Женщина рассказала, что её семья уезжала на ПМЖ в Германию: она, муж и пятилетняя дочь. На паспортном контроле дочь спросили, как её зовут.

– Вера Арбузова. [5] В большом цикле про девочку Веру и обезьянку Анфису Вера носит фамилию Матвеева. Возможно, в ранних вариантах она была Арбузова.

Пограничники переглянулись. По документам и имя, и фамилия у девочки были другие. Может быть, Штейн, может быть, Штейнберг, но никак не Арбузова.

– Так как тебя зовут?

– Меня зовут Вера Арбузова, – упрямо твердила девочка.

Отца и мать отвели в комнату для допросов. Бедные родители с трудом объяснили: дочка, прочитав «Про Веру и Анфису», настолько прониклась сказкой, что вообразила себя героиней и не хочет выходить из образа.

К счастью, и пограничники читали Успенского. Семья с трудом успела на самолёт.

Вот какое действие на детей оказывали и оказывают сказки Успенского!

Выступал перед детьми Э. Н. блестяще. Любое его выступление было разрушением стереотипов. А стереотипов в эстрадном деле хватает.

Выступает Успенский перед младшими школьниками. Начинает традиционно:

– Ребята, вы любите читать книги?

– Да!

– А журналы любите?

– Да!!

– Журнал «Весёлые картинки» читаете?

– Да!!!

– А журнал «Мурзилка»?

– Да!!!

– А газету «Правда»?

– Да!!!!

– Надо же какие сознательные у нас дети, – смеётся Э. Н.

И с ним хохочут и взрослые, и сами дети…

Ему удавалось расшевелить любую публику, даже самую заторможенную. В Финляндии Успенский не менее популярен, чем у нас. Часто ездил туда, выступал. Э. Н. рассказывал мне, как он завёл финский зал. Финны сидели тихо, на шутки не реагировали. Иногда вежливо хлопали, но не более. Тогда Э. Н. достал из кармана банкноту в десять марок, взял её двумя пальцами и сказал, что русские и финны отличаются разной реакцией: