Николай Борисов - Михаил Тверской

Михаил Архангел и его бесплотные силы — не только служители Бога, но и хранители людей от происков тёмных сил. Князь Михаил Тверской был наречён в честь Архангела Михаила и считал его своим небесным покровителем. Освящение тверского собора именно в день его именин символизировало единение духовной и светской власти. Примечательно, что многие события в истории Твери будут приурочены к 8 ноября. В 1295 году именно в этот день князь Михаил Ярославич обвенчается в соборе с Анной Кашинской (22, 83). В 1302 году Михаил назначит на этот день постриги своего старшего сына Дмитрия (22, 85). Потомки Михаила сохранят эту традицию. Правнук святого князя Борис Михайлович Тверской именно в этот день в 1385 году обвенчается в соборе с дочерью смоленского князя Святослава Ивановича (18, 85). В этот день епископ Арсений Тверской освятит церковь Михаила Архангела на Городце (22, 143).

В год освящения Спасо-Преображенского собора князю Михаилу было 19 лет. Единственный представитель тверской династии, он ещё не был женат и не имел детей. В случае его кончины Тверь, скорее всего, была бы инкорпорирована в состав великого княжения Владимирского. Эти тревожные перспективы заставляли тверичей с особой силой молить Бога о здравии и благополучии их юного князя. И Михаил, конечно, знал настроение своих подданных. Он чувствовал себя ответственным за судьбу своих людей, призванным к выполнению какой-то особой провиденциальной миссии.

Выстраданный всем народом белокаменный тверской собор стал их общей надеждой на снискание милости Божьей, символом тверского патриотизма. Два века спустя тверской купец Афанасий Никитин отправится в своё многотрудное путешествие «от Спаса святаго златоверхаго и сь его милостию» (8, 444).

Прослеживая историю строительства собора, тверской летописец отметил и его украшение: «В лето 6800 (1292) иконописци подписаша на Тфери церковь камену Святого Спаса» (22, 82).

Завершённый в 1290 году, тверской собор два года простоял без росписей. Спешка в этом деле была недопустима. Собор должен был полностью просохнуть и принять надлежащую осадку. Однако и медлить не следовало. В воздухе пахло новой большой войной между княжескими коалициями, возглавляемыми двумя родными братьями — Дмитрием и Андреем Ярославичами. Ясно было, что в княжескую распрю вновь будут втянуты татары и это станет бедствием для всей Руси.

Война эта — упомянутая выше Дюденева рать — разразилась на следующий год после окончания росписи храма, летом 1293 года. И здесь уже всем стало не до художественных проектов...

Как выглядит тверское храмоздательство на общем фоне каменного строительства в Северо-Восточной Руси во второй половине XIII столетия? Было ли оно чем-то из ряда вон выходящим — или, напротив, заурядным явлением? Ответ на этот вопрос следует искать главным образом в летописях. Рассмотрим их данные в обобщённом виде.

В эпоху расцвета владимирской государственности (вторая половина XII — первая треть XIII века) строительство белокаменных храмов было довольно обычным делом. Исследователи выделяют три основных типа каменных храмов домонгольского периода: государственно-соборный, епископский и придворно-княжеский (142, 550). Основоположником ещё одного, четвёртого типа — который трудно определить в двух словах, но который «органично вписывается в программу создания опорных пунктов для осуществления полюдья извне территории Северо-Восточной Руси» (142, 553), — стал беспокойный и тщеславный Юрий Долгорукий. Существует спорное предположение, что при помощи своего зятя князя Владимира Галицкого Юрий сумел договориться о приезде в Северо-Восточную Русь артели романских мастеров, строивших белокаменные храмы в Польше и Юго-Западной Руси (65, 35). Используя белый камень (известняк) из старицких каменоломен, они возвели для Юрия четыре храма — Спасо-Преображенский собор в Переяславле Залесском, церковь Бориса и Глеба в Кидекше, Георгиевский собор в Юрьеве Польском и Георгиевскую церковь во Владимире.

Развитию художественного образа памятников способствовал приезд мастеров из Северной Италии и Германии в период правления Андрея Боголюбского (65, 50). Одновременно идёт развитие местной строительной традиции. В эпоху Всеволода Большое Гнездо и его сыновей русские мастера уже были способны самостоятельно выполнить любой заказ своих патронов. Свидетельством этого расцвета могут служить Дмитровский собор во Владимире и удивительный по обилию и тонкости резного декора Георгиевский собор в Юрьеве Польском, перестроенный князем Святославом Всеволодовичем в 1231—1234 годах, перед самым нашествием монголов.

Следствием Батыева нашествия и установления ордынского господства над Северо-Восточной Русью были не только гибель или частичное разрушение многих храмов, но и почти полное прекращение живой традиции каменного строительства. А между тем только в самом строительном процессе возможны были развитие зодчества и передача опыта от учителя к ученику. Каменное строительство (и в особенности — белокаменное) требовало больших денежных средств. Опасаясь вызвать подозрения ханских баскаков и быть обвинёнными в утайке ордынского «выхода», князья практически отказались от каменного строительства. Только церковь в лице митрополита всея Руси и епископов могла себе позволить некоторые начинания в этой области.

На географии каменного строительства сказались и различные политические амбиции князей. Борьба за получение и удержание великого княжения Владимирского отнимала у соперников все средства. Но те правители, которые умели сдерживать свои честолюбивые запросы, могли исподволь копить деньги и вести хотя бы эпизодическое каменное строительство. Это в первую очередь можно отнести к ростовским князьям.

Из семи строительных работ, отмеченных летописями в Северо-Восточной Руси после монгольского нашествия до начала XIV века, три происходили в Ростове (ремонт церкви Бориса и Глеба в 1253 году; украшение Успенского собора в 1280 году новой кровлей и полом; перестройка церкви Бориса и Глеба в 1287 году) (51, 131—132). Одна тесно связана с Ростовом, и, возможно, в ней принимали участие мастера ростовской епископии (ремонт церкви Бориса и Глеба в Кидекше в 1239 году). Кроме того, по свидетельству летописца, князь Глеб Белозерский, брат Бориса Васильевича Ростовского, «многи церкви созда и украси иконами и книгами» (22, 81). Крупнейшим памятником деревянного зодчества ХIII века был собор в Устюге, сооружённый в 1290 году ростовским епископом Тарасием (49, 180—184). По масштабу строительство в Ростове превышало строительство в стольном Владимире (изготовление новой кровли на Успенском соборе в 1280 году и устройство в конце ХIII — начале XIV века небольшого внутреннего придела Пантелеймона в том же Успенском соборе) (50, 355—357). Оно уступало лишь строительству в Твери, где в 1285—1290 годах был построен каменный Спасский собор.