Николай Борисов - Михаил Тверской

Некоторые исследователи считают возможным, что для постройки Спасо-Преображенского собора в Тверь были приглашены мастера из Галицко-Волынского княжества (52, 65). Однако время призвания иноземных архитекторов безвозвратно прошло. Для постройки небольшого и аскетичного по отделке каменного храма вполне хватило бы познаний местных мастеров. Их родиной мог быть, например, тот же Ростов с его древней епископской кафедрой и миролюбивыми князьями.

Как выглядел Спасо-Преображенский собор в Твери? Ответить на этот вопрос крайне сложно. Как известно, собор был сильно повреждён в пожаре 1616 года, перестроен в 1634—1635 годах и выстроен заново в 1689—1696 годах (112, 145, 167). Но и этот — условно назовём его «романовским» — собор также не дошёл до нас. Его взорвали воинствующие атеисты в ночь с 3 на 4 апреля 1935 года (112, 11). На месте, где стоял собор — между корпусом Педагогического института и екатерининским Путевым дворцом — поставили памятник М. И. Калинину — «всероссийскому старосте», уроженцу Тверской губернии, в честь которого в советские времена город Тверь был переименован в Калинин.

Основным источником, который хоть как-то представляет сегодня древний тверской собор, является икона «Михаила и Ксении», на которой изображена панорама Тверского кремля. В центре панорамы можно видеть небольшой одноглавый храм с тремя полуциркульными закомарами. Датировка иконы вызывает разногласия среди исследователей. В современной обобщающей работе, посвящённой истории собора, предлагается первая половина 70-х годов XVII столетия (112, 157).

Разнообразные предположения относительно даты и исторической достоверности изображения полны противоречий и допускают ещё одну, не менее вероятную версию. Возможно, художник (на основе древних лицевых рукописей или живописных работ) знал, как выглядел храм во времена его создателей — князя Михаила и его матери княгини Ксении. Исходя из этого, он и дал изображение Спасо-Преображенского собора таким, каким храм вышел из рук его создателей. При таком допущении открывается новая перспектива для поиска истины.

(Условное изображение странного трёхглавого храма на «выходной» миниатюре тверского списка Хроники Георгия Амартола некоторые исследователи также считают реальным изображением тверского Спасо-Преображенского собора 1290 года (98, 22, 31). Однако это едва ли соответствует действительности. Неловко подрисованный при вторичной доработке миниатюры храм не уместился в размер листа. Луковичная главка кургузого центрального барабана оказалась наполовину срезанной верхним краем листа. Единственная возможность придать нескладному сооружению облик храма состояла в подрисовке двух небольших боковых глав. Именно так и поступил художник).

Строительство тверского собора проходило между третьей и четвёртой ратями Андрея Городецкого. На фоне этой бесконечной усобицы идёт неприметный, но перспективный в историческом отношении рост молодых княжеств — наследственных уделов, и в первую очередь — Твери и Москвы.

Архитектура всегда была зеркалом политики. Каждая сколько-нибудь значительная религиозно-политическая идея имела свой архитектурный символ. Достаточно вспомнить запечатлённые тысячами нагрудных образков очертания храма Воскресения Христова в Иерусалиме — знак принадлежности к паломникам или крестоносцам.

Повсюду господствовал культ традиции. Принимаясь за постройку собора, заказчик прежде всего определял тот образец, который должен служить точкой отсчёта для новой постройки и должен быть так или иначе превзойдён. Хрестоматийным примером служит повторение Ярославом Мудрым построек Константинополя или Иваном III — Успенского собора во Владимире. Такого рода вольные подражания были обычным и повсеместным явлением.

Естественно предположить, что молодой тверской князь Михаил, стремясь разговаривать на равных с великим князем Владимирским, пожелал иметь у себя такой же (или, скорее, — немного больший) храм, как и тот, какой украшал удельную столицу Дмитрия Переяславского. (Напомним читателю, что Спасо-Преображенский собор в Переяславле Залесском был построен в 1152—1157 годах Юрием Долгоруким). Храмы этого типа стояли вдоль главной дороги тогдашней Руси — из Суздаля и Владимира в Новгород: это церкви Бориса и Глеба в Кидекше, Георгия во Владимире, Георгиевский собор в Юрьеве Польском и Спасо-Преображенский в Переяславле. Естественным завершением этого образного ряда, этих маяков веры вдоль древней славянско-норманнской дороги должен был стать собор в Твери.

В размышлениях князя Михаила и епископа Андрея о будущем тверском храме постоянно возникала финансовая составляющая. Как правильно вложить деньги, избежав равно и скупости, и расточительства? Белокаменное строительство требовало гораздо больше средств, чем аналогичные постройки из кирпича (65, 90). Тверь имела собственные разработки белого камня (Старица), но всё же была слишком бедна, чтобы повторить изысканные образы владимирских соборов. К тому же шаткое время мира заставляло спешить. Но Тверь была и слишком горда, чтобы довольствоваться наспех сложенными приземистыми сооружениями из уже давно ставшего «непрестижным» киевского кирпича. Аскетичная внешняя отделка и вместе с тем общее выражение значительности и силы, присущее небольшому по размерам переяславскому собору, вполне отвечали как средствам, так и целям тверского князя.

Переяславскую родословную тверского собора подтверждает и изображение на иконе «Михаила и Ксении». Представленный здесь тверской собор, в сущности, весьма точно воспроизводит облик переяславского собора, усложнённый двумя приделами. Что касается приделов, изображение которых позволило Н. Н. Воронину видеть прототип тверского собора в Георгиевском соборе Юрьева Польского, то нет никаких оснований считать их изначальными. Напротив. Тот факт, что в 1319 году князь Михаил Ярославич был погребён в самом соборе, неподалёку от гробницы епископа Симеона, и лишь с 1323 года епископская усыпальница переместилась в особый Введенский придел, указывает на отсутствие приделов в соборе 1285—1290 годов.

Затянувшееся на пять лет строительство собора Н. Н. Воронин считал косвенным указанием на его большие размеры и на наличие шести опорных столбов (51, 140). Однако если принять во внимание страшное обнищание русских земель в последней четверти XIII века, вызванное периодическими татарскими «ратями» (1281, 1282, 1285, 1293 годов), то сроки покажутся не столь уж большими. Нельзя забывать и о том, что в самый разгар строительства (1287/88 год) из-за какого-то неизвестного нам конфликта между Михаилом Тверским и Дмитрием Переяславским на Тверь двинулись объединённые войска сильнейших русских княжеств (20, 34). Неизвестно, каковы были условия мира, но едва ли они способствовали ускорению строительства. Во всяком случае, после этого похода Михаил Тверской на протяжении ряда лет не проявлял политической активности.