Николай Борисов - Михаил Тверской

Среди этих миниатюр, в большинстве своём весьма посредственных, наибольший интерес представляет «выходная» миниатюра с изображением князя Михаила Тверского и его матери Ксении, предстоящих сидящему на престоле Спасителю. Но если черты лица Ксении практически стёрлись от времени, то лицо Михаила сохранило яркие индивидуальные черты. .

«Прежде всего, поражает наличие уже упоминавшихся выше индивидуальных особенностей, которые свидетельствуют о портретном сходстве: необычность строения удлинённого лица с тупым, почти квадратным подбородком, едва опушённым бородкой (не забыта даже ямочка под нижней губой!), с короткими усами, мясистым носом, выпуклыми, широко расставленными глазами и короткими волосами (прикрытыми повязкой или небольшой зеленоватой плоской шапкой неопределённой формы, скорее похожей на расплывшийся мазок краски). Не раз исследователи говорили о наличии “болгаризмов” в одежде князя. Их видели и в форме кафтана, и в узких рукавах, и поручах, и в чёрных сапогах... Всё же вопрос об одежде князя не может считаться полностью исследованным» (98, 35).

К этому словесному портрету добавим два слова от себя. Человек, изображённый на миниатюре, — личность явно неординарная. В его облике есть что-то болезненное. Такое отрешённое, задумчивое выражение и как бы остановившийся взгляд бывают у людей, привыкших размышлять на отвлечённые темы. Словом, из средневековой тьмы на нас смотрит древнерусский интеллигент, духовный потомок Даниила Заточника.

На подножии трона Спасителя читается надпись писца или миниатюриста — «многогрешный Прокопий писал».

Если принять мнение о том, что работа над рукописью (и, соответственно, «выходной» миниатюрой) началась в 1304—1307 годах, то, стало быть, Михаил Тверской изображён здесь в возрасте тридцати трёх-тридцати четырёх лет.

Древность темна.

В Средние века мужчины умирали гораздо раньше, чем женщины. Разумеется, речь идёт о некоей «средней продолжительности жизни». Среди князей встречались долгожители (Владимир Мономах, Юрий Долгорукий, Всеволод Большое Гнездо), а княгини порой умирали в ранней юности тяжёлыми родами. И всех равно время от времени выкашивала «чёрная смерть». Но это — исключения. А в целом дело обстояло именно так.

Нашествие монголов и превращение Руси в улус Золотой Орды резко усилили эту тенденцию. Княгиня-вдова, оставшаяся в миру и занятая не только воспитанием малолетних детей, но и отстаиванием их политических интересов, — обычное явление в первые сто лет ига. Но вся эта «женская половина» отечественной истории тонет во мраке неизвестности.

Примером женщины-правительницы стала княгиня Мария Михайловна Ростовская — вдова убитого татарами князя Василька Константиновича Ростовского. Она не только упоминается в летописях — что уже само по себе свидетельствует о её неординарности, — но также (по мнению некоторых исследователей) участвует в летописной работе и составляет некрологи погибшим от рук татар русским князьям.

Рядом с ней по праву должна занять почётное место княгиня Ксения Юрьевна Тверская.

Напомним читателю, что отец главного героя нашей книги князь Ярослав (Афанасий) Ярославич Тверской умер, возвращаясь из Орды осенью 1271 года. Михаил Тверской вырос без отца. Его воспитанием занималась мать, княгиня-вдова.

Ксения Тверская была и остаётся неразрешимой загадкой для историков. Сложность загадки состоит не только в отсутствии каких-либо документов личного характера, позволяющих создать достоверный образ этой женщины, но и в том, что историкам недоступен сам механизм участия женщин в политической, общественной, экономической и культурной жизни средневековой Руси. Догадываясь о высоком статусе женщины в тогдашнем обществе, историки не имеют данных для ясного определения этого статуса и обычно ограничиваются комплиментами общего характера. В качестве примера приведём фрагмент предисловия протоиерея Георгия Белодурова к биографии княгини Ксении, изданной недавно одним из тверских издательств:

«Выход книги, посвящённой благоверной княгине Ксении Тверской, в схиме Марии, приурочен к 700-летию со дня блаженной кончины этой выдающейся женщины, воспитавшей не менее выдающегося сына, святого благоверного князя Михаила Ярославича Тверского, и внёсшей немалый вклад в развитие самого Тверского княжества, будучи регентшей при своём знаменитом сыне в период его детства и отрочества»(52, 5).

Писать биографию княгини Ксении — как, впрочем, и любого из русских святых — пером историка гораздо сложнее, нежели пером агиографа. И если для первого необходимы более или менее надёжные исторические источники, то второй может заменить их обычными житийными клише. Несколько утрируя, скажем, что можно написать житие святого, о котором практически ничего не известно. (Множество таких житий содержат, например, макарьевские Четьи минеи — энциклопедия русской святости времён Ивана Грозного).

Аннигиляция — по-латыни значит «уничтожение», «исчезновение». Энциклопедия пояснит нам, что это «один из видов превращений элементарных частиц, происходящий при столкновении частицы с античастицей. При аннигиляции частица и античастица исчезают, превращаясь в другие частицы...» (118, 61).

Применительно к исторической биографии Михаила Тверского явление аннигиляции состоит в том, что, работая с источниками, историк желает получить конкретный ответ на свои вопросы (частица «да»). Вместо этого он неизменно получает отрицательный ответ (частица «нет»). Таким образом, частица «да» сталкивается с частицей «нет». Дальнейшее — по законам физики. «...Частица и античастица исчезают, превращаясь в другие частицы»... Эти «другие частицы» — логические построения, основанные на интуиции автора и его общих представлениях относительно мотивации поведения людей данного общества, а также — на понимании автором стоящей перед ним творческой задачи. Эти построения, где грань фантазии так соблазнительно близка, — пожалуй, самые тонкие инструменты в распоряжении историка. Вооружившись этими инструментами, обратимся к биографии княгини Ксении Тверской.

На уже известной читателю миниатюре Хроники Георгия Амартола рядом с изображением князя Михаила представлен и образ матери святого — княгини Ксении Юрьевны. Но если оригинальные черты лица Михаила сохранились довольно чётко, то образ Ксении состоит из одного очертания женской фигуры с покрытой головой и молитвенно воздетыми руками. Всё прочее стёрто временем и прикосновением множества рук читателей книги. Именно такой — в виде лёгкого контура — и осталась княгиня Ксения Тверская в русской истории.