Билл Клинтон - Моя жизнь

В то время как Перо возвращался в предвыборную кампанию, мы наконец достигли договоренности с людьми Буша об организации дебатов. Предполагалось, что будут проведены три раунда плюс дебаты кандидатов на пост вице-президента. И все это за девять дней — с 11 по 19 октября. Во время первого и третьего раундов нам должны были задавать вопросы представители прессы, второй раунд предполагалось провести в муниципалитете; на нем вопросы могли задавать граждане. Сначала представители Буша не хотели, чтобы Перо присутствовал на этих дебатах, так как считали, что он будет критиковать президента, а дополнительные голоса, которые сможет получить Росс, скорее будут отобраны у Буша, чем у меня. Я не возражал против участия Перо, но не потому, что думал, будто он еще больше повредит Бушу (я не был в этом уверен), а поскольку, по моему мнению, ему нужно было дать возможность присутствовать, и я не хотел выглядеть как трусливый заяц. К 4 октября оба предвыборных штаба согласились пригласить Перо на дебаты.

За неделю до первых дебатов я в конце концов одобрил спорное Североамериканское соглашение о свободе торговли (НАФТА), заключенное администрацией Буша с Канадой и Мексикой, однако предупредил, что хотел бы заключить дополнительное соглашение, гарантирующее основные стандарты в отношении рабочей силы и экологии, которые стали бы обязательными для соблюдения Мексикой. Некоторые мои сторонники были обеспокоены перспективой потери низкооплачиваемых рабочих мест в обрабатывающей промышленности и их перехода к нашему южному соседу и решительно не согласились с моей точкой зрения, однако я считал, что как по экономическим, так и политическим соображениям должен занять именно такую позицию. В глубине души я был сторонником свободной торговли и считал, что Америка должна поддержать экономическое развитие Мексики, чтобы обеспечить долгосрочную стабильность в нашем полушарии. Через несколько дней более пятисот пятидесяти экономистов, включая лауреатов Нобелевской премии, поддержали мою экономическую программу, заявив, что она скорее будет способствовать восстановлению экономического роста, чем предложения президента.

В то время как я был полон решимости в ходе подготовки к дебатам сосредоточить все внимание на экономике, лагерь Буша столь же решительно продолжал выступать с нападками на мой характер и репутацию честного человека. Сторонники президента приняли меры для облегчения запроса в Национальный центр документации в Суитленде, Мэриленд, и получения всех имеющихся документов, относившихся к моей сорокадневной поездке в Северную Европу, Советский Союз и Чехословакию в 1969-70-х годах. По-видимому, они надеялись кое-то раскопать в связи с беспочвенными слухами о том, что я прибыл в Москву для ведения антивоенной деятельности или пытался обратиться к другой стране с просьбой о предоставлении гражданства, чтобы избежать призыва. 5 октября в печати появились сообщения, что это досье было подделано. История с документами продолжалась целый месяц, и хотя ФБР заявило, что досье подлинное, произошедшее представило предвыборный штаб Буша в невыгодном свете. Высокопоставленный политический представитель Госдепартамента потребовал от Национального центра документации, где содержалось более ста миллионов досье, провести поиск моих документов вне очереди, перед поданными ранее другими двумя тысячами запросов, на обработку которых обычно требуется не один месяц. Этот чиновник, назначенный Бушем, также распорядился, чтобы посольства США в Лондоне и Осло провели «сверхтщательный» поиск документов, чтобы получить информацию о моем призыве и гражданстве. В какой-то момент появились сообщения, что даже велась проверка документов моей матери. Трудно себе представить, что даже отличающиеся самой настоящей паранойей правые могли подумать, что деревенская девушка из Арканзаса, любившая бега, могла оказаться подрывным элементом.

Позднее выяснилось, что люди Буша обращались к правительству Джона Мейджора с просьбой проверить, чем я занимался в Англии. По сообщениям прессы, консерваторы выполнили его просьбу, хотя и объявили, что их «всесторонние», однако бесплодные проверки документов по иммиграции и натурализации проводились в ответ на запросы из СМИ. Мне известно, что они продолжали эту работу, так как друг Дэвида Эдвардса рассказал, как британские должностные лица задавали ему вопросы о том, чем я и Дэвид занимались в те далекие дни. Два стратега предвыборных кампаний тори прибыли в Вашингтон, чтобы консультировать предвыборный штаб Буша по вопросу о том, как он может уничтожить меня, аналогично тому, как полгода назад они покончили с лидером лейбористской партии Нилом Кинноком. После выборов британская печать сообщила, что необычная ситуация, когда британские деятели приняли участие в американской политической жизни, нанесла ущерб особым отношениям между нашими двумя странами. Я считал, что никакого ущерба не было, но хотел, чтобы тори некоторое время испытывали беспокойство по этому поводу.

Пресса в полной мере использовала эскападу с досье, и Ал Гор назвал это «злоупотреблением властью в духе маккартизма». Президент, которому никто в этом не мешал, продолжал призывать меня объяснить цель поездки в Москву и выражать сомнение в моем патриотизме. В интервью Лэрри Кингу, передававшемуся по CNN, я заявил, что люблю мою страну и никогда не рассматривал возможность отказа от американского гражданства. Не думаю, что общественность обратила внимание на шумиху вокруг документов, меня же все это даже несколько забавляло. Конечно же, это было злоупотребление властью, но очень незначительное в сравнении с делом «Иран-контрас». Оно показывало, как люди Буша стремятся удержать власть и как мало они могут предложить Америке для ее будущего. Если в течение последнего месяца предвыборной кампании они собирались идти по ложному следу, что ж, для меня это было совсем неплохо.

В дни, предшествовавшие первому раунду дебатов, я активно готовился к ним, прилежно изучал сборник брифингов и участвовал в нескольких совещаниях, во время которых мы моделировали предполагаемую дискуссию. Роль президента Буша исполнял вашингтонский юрист Боб Барнетт, который за четыре года до этого играл ту же самую роль для Дукакиса. Принявшего участие в дебатах Перо изображал Майк Сайнар, конгрессмен от штата Оклахома, повторявший характерные для Росса афоризмы и легко ему дававшиеся меткие замечания. Перед каждым раундом дебатов Боб и Майк изнуряли меня жесткими схватками. После каждой нашей репетиции я был рад, что мне не надо участвовать в дебатах с ними, иначе исход выборов мог бы оказаться совсем иным.