Билл Клинтон - Моя жизнь

Через несколько недель руководство кампании решило, что жена судьи, Мэри, и его дочери, Лида и Мелисса, должны объехать те округа, которые сам он не сумел охватить. Мэри Хоулт, владевшая магазином модной одежды в Литл-Роке, была женщиной довольно высокого роста, умной и независимой. Лида училась в Колледже Мэри Болдуин в Стонтоне, штат Вирджиния, где родился Вудро Вильсон, а Мелисса еще ходила в среднюю школу. Все они были очень привлекательны и умели хорошо формулировать свои мысли, а кроме того, обожали судью Хоулта и были готовы все силы отдать его кампании. Единственное, чего им недоставало, так это водителя. И вот на эту роль выбрали меня.

Мы изъездили штат вдоль и поперек. Мы проводили в разъездах по целым неделям, возвращаясь в Литл-Рок лишь для того, чтобы постирать свои вещи и набраться сил для следующего этапа турне. Это было здорово. За это время я как следует узнал наш штат и услышал много интересного от Мэри и ее дочерей. Однажды вечером мы отправились в Хоуп на собрание, которое должно было пройти перед зданием суда. Поскольку среди присутствовавших на нем была моя бабушка, Мэри любезно предложила мне выступить перед жителями моего родного города, хотя первоначально планировалось, что это будет делать Лида. Думаю, они обе поняли, как мне хотелось показать, что я стал взрослым. Аудитория слушала меня внимательно, а местная газета Hope Star даже напечатала положительную рецензию на мое выступление, что было особенно приятно папе, потому что, когда он занимался продажей «бьюиков» в Хоупе, редактор газеты не выносил его до такой степени, что даже завел себе ужасного вида дворнягу, которую назвал Роджером. Он часто спускал ее с поводка возле здания папиной фирмы и шел по улице вслед за псом с криками: «Роджер, сюда! Роджер, ко мне!»

В тот вечер я показал Лиде дом, где провел первые четыре года своей жизни, и деревянный мостик через железную дорогу, где я играл. На следующий день мы отправились на кладбище посетить могилы родных Мэри Хоулт, и я показал им могилы моего отца и деда.

Я бережно храню память об этих поездках. Мне было не привыкать подчиняться женщинам, поэтому мы прекрасно ладили, и, думаю, мне удалось быть им полезным. Я менял спустившие шины, помог одной семье выбраться из горящего дома и кормил собой комаров, которые были довольно крупными, а их укусы — весьма ощутимыми. Мы коротали долгие часы в дороге, беседуя о политике, о людях и книгах. И, по-моему, нам удалось привлечь на нашу сторону немало избирателей.

Незадолго до собрания в Хоупе руководители кампании решили организовать пятнадцатиминутную телепередачу о студентах, участвовавших в предвыборной кампании судьи Хоулта: они сочли, что это позволит представить его как человека, с которым связано будущее Арканзаса. Несколько молодых людей в своих двухминутных выступлениях изложили причины, по которым они поддерживали этого кандидата. Не знаю, была ли какая-то польза от этой передачи, посмотреть которую мне не удалось, но я получил удовольствие от своей первой в жизни телевизионной съемки. Мне предстояло выступить еще на одном собрании — в Олриде, глухом горном местечке в округе Ван-Бурен, к северу от центральной части Арканзаса. Кандидаты, которые туда добирались, обычно получали поддержку местных жителей, а я начинал понимать, что нам понадобятся все голоса, какие мы только сумеем получить.

По мере того как жаркие летние недели оставались позади, я все больше убеждался в том, что Старый Юг не желал отказываться от призраков прошлого, а Новый Юг был еще недостаточно силен, чтобы избавиться от них. В большинстве наших школ по-прежнему существовала сегрегация, и любые преобразования встречали сильное сопротивление. В здании одного из окружных судов в дельте Миссисипи на дверях общественных туалетов по-прежнему висели таблички «Для белых» и «Для цветных». Когда я призвал одну пожилую негритянку в другом городе голосовать за судью Хоулта, она ответила, что не может этого сделать, потому что не заплатила избирательный налог. Я сказал ей, что Конгресс отменил избирательный налог два года назад, и все, что ей нужно сделать, — это зарегистрироваться. Не знаю, как она поступила.

Были видны, однако, и приметы нового времени. Проводя кампанию в Аркаделфии, в тридцати пяти милях к югу от Хот-Спрингс, я познакомился с основным кандидатом на место в Конгрессе от южного Арканзаса— молодым человеком по имени Дэвид Прайор. Он придерживался прогрессивных взглядов и считал, что сумеет убедить голосовать за него большинство избирателей, которые услышат его выступление. Ему удалось это и в 1966 году, и на выборах губернатора в 1974 году, а затем и на выборах в Сенат в 1978 году. Ко времени его ухода с поста губернатора в 1996 году, ставшего для меня настоящим ударом, Дэвид Прайор был самым популярным политиком в Арканзасе. Он оставил после себя прекрасное прогрессивное наследие, и все, в том числе и я, считали его своим другом.

Политическая работа с массами, искусством которой мастерски владел Прайор, была весьма важна в таком штате, как Арканзас, где более половины населения приходилось на города с числом жителей менее пяти тысяч человек, а десятки тысяч жили «в сельской местности». В то время телевизионная реклама, особенно негативная, еще не оказывала на исход выборов такого влияния, как сейчас. Кандидаты покупали телевизионное время главным образом для того, чтобы, глядя в камеру, беседовать с избирателями. Как правило, они также посещали суды и крупнейшие компании в главных городах округов, заглядывали на кухню каждого ресторана и выступали в местах проведения аукционов по продаже домашнего скота. Отличные результаты давало посещение окружных ярмарок и ужинов с пирогами. И, разумеется, каждая еженедельная газета и радиостанция могли рассчитывать на визит кандидата и на размещение в эфире или на газетных страницах одного-двух предвыборных воззваний. Вот таким образом я и постигал основы политической борьбы, и, по-моему, такая тактика давала лучшие результаты, чем войны в телевизионном эфире. Кандидат имел возможность высказаться, но ему приходилось и слушать. Он должен был встречаться с избирателями лицом к лицу и отвечать на их вопросы. Конечно, и тогда вас могли изобразить монстром, но вашим противникам, по крайней мере, пришлось бы приложить для этого немало усилий. Если же вы решали выступить с критикой противника, вам приходилось делать это самому, а не прятаться за спиной некоего фиктивного комитета, рассчитывающего, в случае если его нападки на конкурента увенчаются успехом, сорвать приличный куш в период вашего пребывания в должности.

Хотя предвыборные кампании тогда носили более персонифицированный характер, чем в наше время, они тем не менее не были лишь соревнованием личностей. Когда возникали серьезные проблемы, необходимо было искать их решение. А если вдруг происходило нечто, способное всколыхнуть общественное мнение, кандидат не мог спокойно плыть по течению, ему необходимо было проявлять жесткость и собранность и иметь хорошую реакцию, чтобы не оказаться смытым этой волной.