Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

– Дерьмо! – вырвалось у меня.

Ник поднял голову:

– Что случилось?

Я объяснила, что они забрали мой Киндл, а там у меня было несколько книг.

– И что? У тебя, наверное, было что-нибудь про «Аль-Каиду» и Талибан, но с этим все нормально: ты же журналистка.

Но я думала совсем о другом. Подруга мне прислала книгу, которая должна была помочь одиноким женщинам лучше понимать мужчин. Я только что начала читать ее. Я сказала Нику, как она называется: «Почему мужчинам нравятся суки: От мямли до девушки мечты – руководство для женщины о том, как добиться своего в отношениях».

Ник расхохотался. Я перевела заглавие нашему водителю, и он тоже начал смеяться. Я была так рада, что хотя бы на несколько секунд страх отступил. Но очень скоро мы снова услышали крики людей.

Наутро появился новый офицер. Он сказал, что его зовут Марван. Кажется, он на нас злился, потому что он заявил, что у него и так хватает проблем, потому что «арестованы тысячи людей – так же как и вы». Он велел нам подойти к двери и выглянуть. На полу коридора сидели более двадцати человек, у большинства из них были повязки на глазах, а руки закованы в наручники. Некоторые из них были белыми. «Мы могли бы обращаться с вами намного хуже», – заявил Марван.

Почти через двадцать четыре часа после нашего ареста Марван сказал, что нас действительно вскоре освободят. Мы с Ником решили, что не уйдем без Зета. Нам ответили, что его мы забрать не можем. Мы сказали, что должны это сделать. Они ответили, что египтяне проходят по другой процедуре. Но я знала, что бросить Зета мы не можем.

– Я выброшусь из окна, – сказал мне Зет по-арабски. – А то они запытают меня до смерти, а потом сожгут тело в какой-нибудь общей могиле.

Он заплакал.

– Он египтянин, он должен остаться, – заявил Марван мне.

– Марван, для меня жизнь египтянина точно так же ценна, как жизнь американца или немца, – сказала я. – И я думаю, что вам как египтянину будет приятно это слышать.

Он ответил, что я сошла с ума:

– Вы должны думать о себе, понимаете вы это?

Теперь в его голосе слышалась злоба.

В этот момент нас с Ником посетила новая идея. Мы собрали все наши вещи – все то, что было у нас в багажнике, – и вручили их Зету. Сумки свисали с его плеч, а в руках он держал чемоданы. Выглядел водитель так, как будто сейчас сломается под этим весом.

– Он не может уйти! – повторил Марван.

– Тогда тащите сумки сами! – ответил Ник.

Марван смотрел на нас, не веря своим ушам.

– Ну, если вы не можете нести вещи, тогда отпустите его с нами, – заявила я. – А вы повезете нас в отель? Кто-то же должен нас отвезти!

На лице Марвана злость сменилась отвращением, как будто эти дела были ниже его достоинства.

– Прекрасно, – пробормотал он.

Он признался нам, что смертельно устал. Они арестовали слишком много людей. Он и его люди просто разрывались на части.

Вскоре пришли какие-то люди, чтобы освободить нас – всех троих. Они сказали, что отвезут нас в отель в центре Каира, где остановились наши коллеги. Нас вывели из комнаты, но нам пришлось ждать в коридоре, пока в здание проведут несколько человек, головы которых были замотаны пиджаками. Марван и мужчина, который сказал мне, что обожает Марокко, ждали нас в дверях, как будто хотели попрощаться.

Мужчина со злым взглядом, который допрашивал Ника, вернул нам телефоны и остальные вещи, в том числе и мой Киндл.

– Мне хотелось бы, чтобы вы знали одну вещь, – сказал он Нику. – Мы по-прежнему все контролируем.

Ник улыбнулся:

– Если выйти на улицу, то на это совсем не похоже.

– Нет, это просто шоу. В реальности мы по-прежнему у власти.

Я повернулась к Марвану и дружелюбному поклоннику Марокко.

– Мы же возвращаемся в отель, верно?

Они опустили глаза и ничего не ответили. Мужчина со злобным взглядом сказал Нику, что мы должны подписать бумагу о том, что, покидая здание разведки, находились в добром здравии.

– Мы не будем делать этого, пока не доберемся до отеля, – возразила я.

Мужчина продолжал настаивать. В конце концов, нас вывели наружу и передали другой группе охранников. Мы ликовали, пока я не спросила одного из них, действительно ли мы отправляемся в отель.

Мужчина, одетый в гражданскую одежду, скрывающую бронежилет и автоматическую винтовку, сказал мне, что это не так.

– А куда же вы нас повезете?

– Вам этого знать не надо.

Они посадили нас в нашу машину. Еще один охранник, тоже вооруженный автоматической винтовкой, сказал:

– Нагните головы. Смотрите вниз и не разговаривайте. Если поднимете голову, увидите кое-что, чего бы вам совсем не хотелось видеть.

Так они нас оставили минут на десять. Мы слышали щелчки предохранителей и скрежет отматываемой липкой ленты – видимо, для наших глаз и ртов.

– Они убьют нас, во имя Аллаха, они нас убьют, – начал шептать Зет.

Казалось, он плакал.

– Я не могу оставаться в этой машине, надо бежать!

Я испугалась, что он откроет дверь и даст им повод избить его.

– Нет, – прошептала я по-арабски. – Сиди спокойно. Сиди спокойно!

Какой-то мужчина просунул голову в окно со стороны водителя.

– Что вы делали на площади Тахрир? – спросил он нашего водителя.

Зет ответил, что мы там не были.

– Так ты предатель своей страны?

– Он просто водитель, которого мы наняли, и мы не ездили на площадь Тахрир! – воскликнула я по-арабски.

Я видела, что Зет очень нервничает, он начал плакать. Он сказал, что не может больше этого выносить. Он вцепился в руль и начал повторять шахаду. «Это все, они нас убьют», – сказал он.

Я не хотела раздражать охранников разговорами, поэтому только тихо шептала, чтобы успокоить Зета. Пока я сидела, наклонив голову, я успела включить телефон и оставить сообщение в Facebook, чтобы люди узнали, что нас все еще держат в заключении. Я попросила друзей связаться со всеми, кто мог бы хоть как-то помочь нам.

Дознаватель подошел к окну с моей стороны, за ним последовали двое мужчин, которые нацеливали пистолеты в мою голову. Он несколько раз спросил, не марокканка ли я. Я настаивала на том, что я гражданка Германии, и продолжала повторять, что мы журналисты «Нью-Йорк таймс». Дознаватель держал телефон около своего рта и сказал в него про Ника:

– Он американец. Вы слышите? Поняли, что я говорю?

– Вы приехали сюда, чтобы выставить нашу страну в дурном свете, – сказал он мне.

– Мы приехали сюда, чтобы говорить правду, – ответила я. – Мы профессиональные журналисты из «Нью-Йорк таймс», и у нас есть все, чтобы это подтвердить.

Я вспомнила нацарапанные на стене имена и пожалела, что не добавила к ним свое. Позже Ник и водитель сказали мне, что во время всего этого допроса в машине голос у меня был сильным и спокойным. Хотя тот, кто вел допрос, временами срывался на крик, мне как-то удавалось контролировать свои эмоции.