Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

– С тем, кто знает, как добраться до эмира, – ответила я.

Далее мы с Ахмадом направились в окрестности марокканского полевого госпиталя, где он подружился с некоторыми из врачей. Они налили нам свежего мятного чая и рассказали много историй. Большинство пациентов страдали от диареи и кожной сыпи от того, что им приходилось спать в палатках и не было доступа к воде и мылу. Время от времени они принимали мужчин с пулевыми ранениями и женщин, ставших жертвами изнасилования. Эти случаи, по их словам, были самыми трудными.

Пока мы разговаривали с врачами, у меня зазвонил телефон.

– Можете вернуться в палатку, – сказал женщина по-арабски. – Салах получил указания.

И она тут же положила трубку.

Салах был внутри палатки вместе с двумя мужчинами, которых мы уже видели, и еще одним, которого мы еще не встречали. Я спросила, не получили ли они каких-то новостей от эмира.

– Да, сестра Суад, он может с вами разговаривать, – ответил, указывая на Салаха, тот, которого мы видели в первый раз. – Эмир дал ему разрешение.

Я спросила, кто он такой, но мужчина не назвал мне своего настоящего имени, а представился как Абу Халед.

– Могу я поговорить с эмиром? – спросила я.

– Нет, но он шлет вам свои наилучшие пожелания.

– А могу я поговорить с вами?

– Нет, не можете.

– Почему нет?

– Потому что я не получал разрешения разговаривать, его получил только Салах.

– Кажется, в вашей группе суровые правила, – сказала я. – А эмир находится в Тунисе?

Он улыбнулся.

– Сестра, вы можете пробовать все, что угодно, чтобы добыть у меня информацию, но едва ли вы добьетесь большого успеха там, где потерпели поражение пятнадцать лет тюрьмы и пыток.

– Почему вы были в тюрьме?

– За то, что проповедовал правильную веру.

Он ответил так же, как отвечали многие другие до него и после него. Часто под этой фразой крылось то, что они не только проповедовали ислам, но и призывали к свержению правительства в стране, а в некоторых случаях – к установлению системы и законов, основанных на шариате в их интерпретации.

Несколько недель назад Кусперт рассказывал мне о таких людях. Я задала себе вопрос, нет ли между ними связи?

– Вы знаете Абу Малика из Германии? Того, который поет хип-хоп.

– Вы имеете в виду рэпера? – переспросил Абу Халед.

Потом его лицо неожиданно изменилось, как будто он понял, что сказал лишнего.

Я попыталась успокоить его, сказав, что ему не о чем волноваться. Я уже знала, что Абу Малик связан с ними, поэтому технически можно считать, что приказа он не нарушил.

Я назначила Салаху встречу тем же вечером в отеле в ближайшем городе, чтобы поговорить о его жизни и воспитании. Я узнала, что родом он из сельской части Туниса. Родившись в семье из низов среднего класса, он знал, что, несмотря на успехи в школе, у него нет никакого шанса пойти в университет. «У меня было восемь братьев и сестер, и я был самым старшим, поэтому должен был начать работать, чтобы помогать родителям», – рассказал Салах. Он начал торговать наркотиками в более крупном городе по соседству и мечтал уехать в Европу.

Потом в один прекрасный день в 1999 году, когда Салаху было девятнадцать, он встретил одного молодого человека, который вырос в том же районе. Он рассказал Салаху о проповеднике, который воевал в Афганистане и Боснии и который очень на него повлиял. «Я пошел с этим парнем и познакомился с шейхом, который сегодня является нашим эмиром, – сказал Салах. – Он объяснил мне, что жизнь на земле не важна, но важно то, что будет после смерти, а все, что я делаю сегодня, зачтется мне на том свете».

Салах прекратил торговать наркотиками и начал учиться у шейха, который выплачивал Салаху и другим ученикам месячное жалованье, чтобы они могли поддержать свои семьи.

Чем больше времени он проводил в группе, тем лучше видел, насколько неправильна тунисская и западная политика. «Никого не заботят жизни мусульман», – говорил Салах, явно подразумевая, что шейха это заботило. В 2004 году шейх планировал послать его и других учеников в Ирак, чтобы сражаться вместе с Абу Мусабом аль-Заркави, но тунисские власти арестовали их и обвинили в том, что они являлись членами террористической организации. Салах и его друзья получили от пятнадцати до двадцати лет тюремного заключения.

– И все из-за того, что мы хотели помочь нашим сестрам и братьям в Ираке, – сказал Салах.

Сотрудники тунисских спецслужб и тюремные охранники пытали его и его друзей, даже насиловали некоторых из них, но он считал, что в тюрьме они стали сильнее. Такое я уже видела в других местах. То, что боевиков отправляли в тюрьмы и пытали, только делало их еще большими радикалами. В заключении они часто встречали людей, которые думали подобным образом, и это только усиливало их убеждения.

– А что теперь?

– Теперь Аллах освободил Тунис от собаки Бена Али и американских псов. Теперь очередь за Ливией, потом – Алжир, Марокко и весь остальной исламский мир.

Он рассказал, что некоторые из его «братьев» уже уехали в Ливию и сражаются вместе с ливийцами против режима Каддафи.

– Еще мы посылаем братьев в Сирию, – сказал он.

– А когда все правители будут свергнуты, тогда что? – спросила я. – Какая у вас цель?

– Халифат, – ответил он.

Я вспомнила разговоры в Ливане с Шакером аль-Абси, который еще несколько лет назад дал мне тот же ответ.

В середине августа я вернулась в Германию. Я снова позвонила имаму из Берлина и спросила, не слышал ли он чего о Кусперте.

– Да, он все еще в Берлине, – ответил имам. – Ему пришлось сменить номер телефона после истории с Аридом Укой, но он разрешил дать вам его номер.

Я тут же перезвонила Кусперту.

– Я должна с вами встретиться, – сказала я.

Он начал смеяться.

– Да, я слышал, что вы встречались с моими братьями из Северной Африки!

Пока весной 2011 года протесты волной распространялись по всему Ближнему Востоку, мое внимание особенно привлекла одна страна – Бахрейн, островное государство в Персидском заливе, у берегов Саудовской Аравии. Чем больше времени я там проводила, тем сильнее убеждалась, что именно здесь находится еще один ключ к пониманию истинной природы так называемой «Арабской весны». Так же как в Египте и Ливии большинство иcламистских групп выступали под демократическими флагами, так и Бахрейн был ярким примером того, как религиозные и светские группы используют старинные недоброжелательные отношения в своих собственных целях. Только в Бахрейне игроки и их цели немного отличались. И руку ко всей этой истории приложил Иран.

Бывший британский протекторат Бахрейн получил независимость в 1971 году и быстро утвердился как важный деловой компаньон и партнер по обеспечению безопасности для Соединенных Штатов. Также страна стала домом для Пятого флота США. Процветающая и развитая, она была достаточно продвинута по сравнению с другими странами Персидского залива. В 2002 году форма правления стала конституционной монархией, женщины получили избирательное право, а также возможность работать в официальных учреждениях. Два года спустя в стране появилась первая министр-женщина, а в 2008 году женщина еврейской национальности Худа Нону была назначена послом в Соединенные Штаты. Она является первым послом-евреем в арабском мире.