Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

Позже Малика говорила, что швейцарские полицейские избили ее мужа, завязали ему глаза, а какой-то мужчина хватал ее, когда она спала без покрывала. В 2008 году по обвинению в призывах к насилию и поддержке преступной организации она получила шесть месяцев тюремного заключения условно.

Ее муж, против которого были выдвинуты более серьезные обвинения, был освобожден после двадцати трех дней в тюрьме. Швейцарские власти подозревали, что он набирал людей для совершения терактов и что он связан с террористическими группировками, действующим на территории племен в Пакистане. В 2014 году власти сообщили, что потеряли его след после освобождения из тюрьмы, и Малика не говорила им, где он, отвечая только, что муж уехал в путешествие. В конце концов, она была приговорена в Бельгии к восьми годам тюрьмы.

Теперь, после нападения на «Шарли Эбдо», в Париже появилась еще одна женщина из Северной Африки, которая была вдовой «мученика», погибшего в крупной международной операции. Теперь я работала по контракту с «Вашингтон пост», и мы с моим коллегой Майклом Бирнбаумом пытались разузнать все о жизни двадцатишестилетней Хайят Бумедиен. Мы посещали места, где жили ее родные или она сама, разговаривали с ее родственниками и друзьями. Также я отметила, что французские следователи нашли среди вещей в ее квартире копию воспоминаний Малики.

Вместе с нашим французским местным корреспондентом Клеофи Демустье мы с Майклом побывали в Вилье-сюр-Марн, где выросла Бумедиен и жили ее родители, братья и сестры.

Большинство зданий в городе выглядело так, как будто их нужно было отремонтировать десять лет назад, но об этом позабыли. Граффити покрывали стены, и я услышала, как дети, стоящие кружком и просматривающие видео на своих смартфонах, ругаются на смеси арабского и французского.

Я уже несколько раз бывала в таких пригородах и была знакома с этим миром, так контрастирующим с гламурным Парижем из голливудских фильмов, и с жизнью людей в этих домах. Жители жаловались на расизм, говорили, что, когда они ищут работу, сочетание из арабских имен и адресов часто заставляет работодателей им отказывать. Некоторые упоминали, что раздумывали над сменой имен, чтобы они звучали более французскими.

Пока мы с моими коллегами шли по району, где выросла Бумедиен, я не могла не задавать себе вопрос о том, что бы стало со мной, если бы я выросла в таком месте. Что бы стало с любым человеком?

Когда человек становится преступником или террористом, этому не может быть никаких оправданий. Но если расти в таком месте, как Вилье-сюр-Марн, то молодые люди без всяких усилий почувствуют себя чужаками. Я вспомнила, какую смесь злости и страха ощущала я, когда подростком узнала, что в Золингене и Мельне были сожжены дома турецких иммигрантов. Жить в приличном районе, таком как Хольцхаузен, – это означало, что мы не были окружены другими приезжими, которые чувствовали себя подавленными и раздраженными от постоянной дискриминации. Меня вдохновляли на лучшую жизнь слова, которые мои бабушка и дедушка говорили мне в детстве, присутствие моих родителей и крестных, которые постоянно повторяли, что, если я буду напряженно трудиться, у меня будет шанс многого достичь в жизни.

Чем же Хайят Бумедиен могла здесь вдохновляться? А что насчет тех подростков и молодых людей, которых мы сейчас видели в этом нагромождении бетонных блоков? Место не выглядело привлекательным. Почти все кухни были похожи одна на другую, с пакетами овощей и молоком на полках, которые можно было заметить через открытые окна. Из них лилась африканская и арабская музыка, а внутри квартир люди громко разговаривали. Бетон был повсюду, совсем не было зелени или игровых площадок. Кажется, даже маленькие дети здесь не играли, и мы видели четырех ребят, стоящих кругом в темном месте. В руках у них были пакетики, которые мы посчитали наркотиками. Пока мы смотрели, прошел, опираясь на трость, пожилой человек в шапочке для молитвы.

Бумедиен выросла в одном из этих зданий. Друг их семьи рассказал нам, что ее мать умерла от сердечной недостаточности, когда девочке было восемь лет. «Отец остался с шестью детьми. Ему надо было работать, и он решил, что у него нет другого выбора, кроме как снова жениться». Звучало это как удобное объяснение вызывающего сомнения поведения.

Отец Хайят женился, когда не прошло еще и месяца после смерти его жены. Но новая жена не поладила со своими пасынками и падчерицами. «В доме шла постоянная битва, – рассказал нам один из друзей семьи. – В конце концов отец принял сторону своей новой жены».

Для Бумедиен и ее братьев и сестер это означало то, что они должны сдаться или их выбросят из дома. В тринадцать лет ее отправили в приемную семью, которая была из того же алжирского города, что и ее отец.

Бумедиен любила краситься и болтать по телефону с друзьями. Это рассказал нам Омар, ее сводный брат, который разговаривал с нами только на том условии, что его фамилия нигде и никогда не будет опубликована. Мы встретились с ним около скромного домика его родителей. Он находился недалеко от высоких серых башен пригорода, но в гораздо более приятном районе.

Омар сказал, что его семья была в шоке, когда узнала, что Хайят, возможно, участвовала в том, что совершил ее муж. Для Омара это звучало так, как будто относилось к совсем другому человеку. «Она была хрупкой и явно перепуганной смертью матери», – сказал он. Девочка не часто общалась с отцом, которого, кажется, не очень интересовало ее благополучие.

– Мы познакомили ее с очень милым мужчиной из Алжира, но он ей не понравился, – рассказал нам Омар.

Когда Хайят исполнилось восемнадцать, она уехала в Париж – эту мечту она долго лелеяла. Жаждущая свободы и захваченная идеей о путешествиях, девушка нашла себе работу – продавать сэндвичи и кофе в скоростных поездах. Ей нравилось ходить гулять с друзьями и бродить по магазинам. В 2007 году подруга, с которой девушка училась в старших классах, познакомила ее с приятелем своего парня, с которым они отбывали наказание в тюрьме, – Амеди Кулибали, недавно освободившемся после срока за вооруженный грабеж. Как и Хайят, Кулибали происходил из семьи иммигрантов и родился во Франции.

Вернувшись в наш отель в Париже, мы просмотрели судебные документы, собранные из разных источников. Там была и запись допроса Бумедиен в 2010 году, после того как Кулибали обвинили в попытке организовать побег руководителя боевиков из французской тюрьмы. Хайят сказала, что ни ее муж, ни она сама не были очень религиозными, когда познакомились, но вместе они изменились.

Бумедиен рассказала полиции о своем трудном детстве и о том, как ислам дал ответы на все ее вопросы и принес мир в ее душу. Она заинтересовалась верой после встречи с Кулибали, когда подружилась с женами его друзей по заключению, в том числе с женой одного из братьев Кулибали. Через два года после начала знакомства Бумедиен и Кулибали провели религиозную свадебную церемонию. (Такие браки во Франции не считаются законными.) Бумедиен на церемонии не присутствовала, объяснив, что в исламе присутствие женщины при вступлении в брак не обязательно. «За меня был мой отец», – сказала она полицейским.