Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

Далее я рассказала, что недавно была в Соединенных Штатах на обсуждениях книги «Вечный фашист», и вспомнила, как некоторые жертвы Холокоста и члены еврейской общины говорили, что они обеспокоены некоторыми из этих изображений пророка Мухаммеда, которые были опубликованы в Европе. «Они сказали, это напоминает им, как фашисты оскорбляли евреев и иудаизм. Поэтому, возможно, стоило бы обсудить, где кончается свобода слова и начинаются речи, полные ненависти?»

Было похоже, что, как только я это сказала, Матиас Допфнер, генеральный директор «Алекса Шпрингера», пришел в ярость. Я подождала, пока он закончит говорить, и объяснила, что он неправильно меня понял. Я не говорю, что карикатуры в «Шарли Эбдо» и фашистская пропаганда – это одно и то же, а только передаю то, что сказали члены еврейской общины в Соединенных Штатах.

В то же время я видела, какой эмоционально накаленной становится ситуация. Я пыталась скрыть свой дискомфорт, но, взяв стакан воды, увидела, что рука у меня дрожит.

Я попыталась прислушаться к своему внутреннему голосу, который повторял: «Спокойно, спокойно». Я вспомнила бабушку, которая никогда не стеснялась неудобных споров и не боялась высказаться. «Мы должны показать мусульманской молодежи в нашей стране, что есть и мирные способы выразить свое несогласие», – подумала я.

Дискуссия перешла к вопросам «западных ценностей» и прав, которые европейцы имели со времен Просвещения. Я сказала, что в некоторых ситуациях очень важно, чтобы мы, журналисты, не попадали в ловушку двойных стандартов. Если все мы согласны, что не должно быть ограничений в рисунках, карикатурах или статьях, то мы не можем использовать разные правила в зависимости от того, о какой религии идет речь.

В качестве примера я упомянула спор о карикатурах на пророка Мухаммеда, которые были опубликованы в датской газете «Jyllands-Posten» десять лет назад. Эти рисунки стали широко известными после того, как были перепечатаны норвежским журналом и вызвали ярость и протесты на Ближнем Востоке. В январе 2006 года вооруженные люди ворвались в представительство Евросоюза в Газе, требуя извинений. «Jyllands-Posten» принесла извинения, но в знак солидарности карикатуры были перепечатаны во французских, немецких, итальянских и испанских газетах. По всему Ближнему Востоку начались нападения на датские и норвежские посольства. В феврале того же года «Шарли Эбдо» также перепечатал карикатуры и тут же получил иск от групп мусульман за публичное оскорбление ислама. Это обвинение позже было снято.

В 2008 году несколько датских газет, в том числе и «Jyllands-Posten», снова опубликовали одну из карикатур. Усама бен Ладен ответил видеообращением с призывами к мести. В течение последующих лет мусульманин-сомалиец получил срок за то, что вломился в дом датского карикатуриста с ножом и топором, пять человек были арестованы за то, что предположительно планировали бойню в «Jyllands-Posten», были сожжены офисы «Шарли Эбдо», а после публикации других карикатур на веб-сайт журнала начались атаки. В 2013 году, за два года до терактов в Париже, группы мусульман снова предъявили журналу иск за разжигание межрасовой вражды.

Что весь мир запомнил, так это фотографии жестоких протестов в разных странах, какие-то радикальные группы, призывающие убить карикатуристов, и несколько мусульманских стран, объявивших бойкот датским товарам. Политики и журналисты в Европе немедленно заговорили о свободе слова и много месяцев спорили о том, могут ли мусульмане жить при демократии.

Но история о карикатурах на пророка Мухаммеда не была такой простой. Для написанной ранее книги «Дети джихада» мы с соавторами поехали в Данию и провели расследование всего случившегося. Мы узнали, что еще до появления карикатур на пророка Мухаммеда «Jyllands-Posten» отказалась печатать карикатуры, где в презрительной манере изображался Иисус Христос, поскольку редакция считала, что такие рисунки заденут чувства читателей.

Я рассказала эту историю гостям студии. Дофнер сказал, что о ней никогда не слышал, и, если выяснится, что все это правда, в самом деле разразится скандал. Мне пришло в голову, что большинство людей, вероятно, даже не знают основных фактов об этих разногласиях. Они, кажется, не понимают, что, укрепляя двойные стандарты и не желая участвовать в честных и конструктивных спорах об этике, свободе слова и полных ненависти высказываниях, Запад продолжит терять все больше молодых европейцев, которые уходят к радикалам, говорящим, что Запад ведет войну против ислама.

Проверив электронную почту и сообщения в Twitter и Facebook, я обнаружила совсем немного сообщений от людей, которые меня поддерживали и выражали свою благодарность за то, что я остаюсь верной своим убеждениям.

Нападений и угроз было гораздо больше. Некоторые предлагали мне «собирать вещи и возвращаться в свою Турцию». Меня называли «мусульманской сукой» и «шлюхой». Пару людей, кажется, особенно огорчало, что я «решилась спорить с немецким мужчиной, таким как господин Допфнер».

Двое угрожали моей жизни. «Мы до тебя доберемся», – прочитала я в одном из электронных писем. К нему была прицеплена картинка с ножами и пистолетами. Другое письмо называло меня «врагом арийской расы» и обещало, что скоро я за это поплачусь.

О письмах я поговорила с одним из моих источников в полиции. Он сказал мне отслеживать подобные сообщения и предупредил никому не давать свой домашний адрес, добавив, что опасно может быть даже называть мой родной город.

Некоторое время я ощущала последствия этого круглого стола на телевидении. Двое друзей-журналистов перестали со мной разговаривать, потому что были оскорблены моим предложением поговорить о том, где кончается свобода слова и начинаются ненавистные речи. Во время горячего спора с другой журналисткой на вечеринке по поводу дня рождения подруги я спросила, почему, если свобода слова так священна, на меня нападают и угрожают мне просто за то, что я сказала, что думаю.

– Все эти мусульмане, которые жалуются на свободу слова или чувствуют себя оскорбленными нашими карикатурами и нашими ценностями, не принадлежат нашему миру и могут отправляться к себе домой, – ответила она.

Я сказала, что если она хочет заткнуть рот мусульманам или другим людям, не давать им говорить свободно и мирно поднимать волнующие их вопросы, то это станет началом конца «свободы слова». Я все время не переставала задаваться вопросом, куда мы идем, если даже люди, считающие себя либеральными интеллектуалами, пытаются запретить разговоры, которые им не нравятся. «Так это означает, что «хорошие, приемлемые» мусульмане должны заткнуться, не участвовать в интеллектуальных дебатах и не решаться не согласиться с общепринятым мнением?» – спросила я. Иначе говоря, должны ли такие люди, как я, прожившие в этой стране всю свою жизнь, молчать, иначе их будут считать сторонниками «Аль-Каиды» и ИГИЛ? Я не сказала эту фразу вслух, но она так и билась у меня в голове.