Андрей Танасейчук - Джек Лондон: Одиночное плавание

Однако, похоже, самое сильное влияние на взгляды Джека оказали два дня, проведенные с неким человеком в Бостоне. Лондон не называет его имени (вероятно, забыл), но очевидно, что тот поразил его воображение. «Он был бродягой, — ссылаясь на вспоминания мужа, пишет Чармиан Лондон, — но был человеком незаурядным. Очень скоро Джек выяснил, что под лохмотьями скрывается выдающийся интеллект. Два дня они провели вместе в дискуссиях о Канте и Спенсере, об идеях Карла Маркса и немецких экономистов…» Разумеется, рассуждал главным образом собеседник Лондона, а тот был восторженным слушателем. «Излишне говорить о моей радости, — вспоминал писатель, — меня переполняли свежие идеи, передо мной открывались совершенно новые горизонты… Оказывается, он даже читал статьи Мак Ивена в “Сан-Франциско ньюс леттер”, и это особенно согрело мне душу. Он обладал потрясающей свободой духа, никакие предрассудки не сковывали его мысль, он препарировал общественные пороки и указывал пути их исправления. Для меня его слова были настоящей школой по ликвидации безграмотности» [98] Ibid. Р. 178. Артур Мак Ивен (Mac Ewen; 1837–1904) — американский (калифорнийский) журналист и публицист социалистического толка; сотрудничал в периодических изданиях Сан-Франциско и Окленда; в 1890-е годы издавал собственную газету Mac Ewen Letter. .

Вместе с тем важны для Джека были не только встречи с теми, кто растолковывал ему Маркса и Спенсера, знакомил с социалистическими идеями, но и сам опыт скитаний, точнее — их изнанка. «Я был бродягой, — вспоминал он, — и, находясь за сценой или, вернее, под сценой, не играл никакой роли в жизни американского общества. Зато снизу было виднее, как действуют механизмы, приводящие в движение колеса общественной машины».

Джек Лондон так никогда и не написал книгу, в которой рассказал бы всю правду о том, что видел. Очерки, вошедшие в «Дорогу», — это, разумеется, лишь малая часть того сокрушительного опыта, который он приобрел, скитаясь по стране. Рассказать «обо всем» у самого писателя, возможно, и хватило бы отваги, но такую книгу не приняли бы издатели, да и читатели (даже самые «прогрессивные»!) предпочитали не заглядывать «в бездну». Конечно, кое-что в «приключенческие истории» «Дороги» попало. Но вот что интересно: свою «Дорогу» Лондон посвятил Джосайе Флинту [99] Джосайя Флинт (Josiah Ffynt; 1869–1907) — выпускник Берлинского университета, американский социолог и писатель. Изучал люмпенизированные слои общества: бродяг, преступников, заключенных. , который всю жизнь исследовал феномен бродяжничества и в конце XIX века опубликовал объемную книгу «Скитаясь с бродягами». Вот кто по-настоящему «заглянул в бездну» и рассказал о том, на что Лондон не решился. Хотя всё, о чем писал Флинт, ему, разумеется, было ведомо. Книга Флинта давно стала «общественным достоянием» [100] См. на сайте «Проект Гуттенберга»: http://www.gutenberg.org/files/40036/40036-h/40036-h.htm , и желающие могут познакомиться с ней. Мир бродяг — жестокий, по сути своей «звериный» мир, там идет открытая, беспрестанная, циничная борьба за выживание и побеждает в этой борьбе сильнейший. Конечно, от крайних его проявлений судьба уберегла Лондона. Но к приятию упомянутого «закона жизни» опыт «Дороги» его, безусловно, подтолкнул. А уж месяц, проведенный в тюрьме, тем более.

В Америке того времени существовал закон о бродяжничестве, и полицейские власти довольно рьяно его исполняли. Бродяга в любой момент мог схлопотать тюремный срок. Скитаясь по северо-восточным штатам, Лондон постоянно рисковал попасть в лапы полиции, но судьба его миловала. До тех пор, пока он не решил полюбоваться на Ниагарский водопад и не приехал в городок под названием Ниагара-Фоллс.

«Я прибыл на Ниагарский водопад в “пульмановском вагоне с боковым входом” или, говоря общепринятым языком, в товарном, — вспоминал писатель. — Прибыл я под вечер и как вылез из товарного поезда, так прямо пошел к водопаду. Когда моим глазам открылось это чудо — эта масса низвергающейся воды, я пропал. Я уже не мог оторваться от него и упустил время, пока еще можно было “прощупать” кого-нибудь из “оседлых” (местных жителей) на предмет ужина. Даже “приглашение к столу” не могло бы отвлечь меня от этого зрелища. Наступила ночь — дивная лунная ночь, а я все сидел у водопада и очнулся только в двенадцатом часу».

Переночевав за городом, в поле, он решил еще разок взглянуть на водопад — так его заворожило удивительное зрелище.

«Было совсем рано, не больше пяти часов утра, — читаем в очерке «Сцапали!», вошедшем позднее в «Дорогу», — а раньше восьми нечего было и думать раздобыть завтрак. Я мог побыть у реки еще добрых три часа. Но, увы! Мне не суждено было больше увидеть ни реки, ни водопада! Город спал. Бредя пустынной улицей, я увидел, что навстречу мне по тротуару идут трое людей. Они шагали все в ряд. “Такие же бродяги, как я; и тоже встали спозаранку”, — мелькнула у меня мысль. Но я несколько ошибся в своих предположениях. Я угадал только на шестьдесят шесть и две трети процента. По бокам шли действительно бродяги, но тот, кто шагал посередине, был отнюдь не бродяга. Я отступил на край тротуара, чтобы пропустить эту троицу мимо. Но они не прошли мимо. Идущий посередине что-то сказал, все трое остановились, и он обратился ко мне. Я мигом почуял опасность. Это был фараон, а двое бродяг — его пленники! Господин Закон проснулся и вышел на охоту за первой дичью. А я был этой дичью. Будь у меня тот опыт, который я приобрел несколько месяцев спустя, я тотчас повернул бы назад и бросился наутек. Фараон мог, конечно, выстрелить мне в спину, но ведь он мог и промахнуться, и тогда я был бы спасен. Он никогда не погнался бы за мной, ибо двое уже пойманных бродяг всегда лучше одного, удирающего во все лопатки. Но я, дурак, стал как вкопанный, когда он окликнул меня! Разговор у нас был короткий.

— В каком отеле остановился? — спросил он.

Тут он меня и “застукал”. Ни в каком отеле я не останавливался и даже не мог назвать наугад какую-нибудь гостиницу, так как не знал ни одной из них. Да и слишком уж рано появился я на улице. Все говорило против меня.

— Я только что приехал! — объявил я.

— Ну, поворачивайся и ступай впереди, только не вздумай слишком спешить. Здесь кое-кто хочет повидаться с тобой.

Меня “сцапали”! Я сразу понял, кто это хочет со мной повидаться. Так я и зашагал — прямо в городскую тюрьму; двое бродяг и фараон шли за мной по пятам, и последний указывал дорогу» [101] Пер. с англ. С. Займовского. .

Так Джек очутился сначала «в участке», а потом — после недолгой судебной процедуры, в результате которой был осужден на 30 дней, — в тюрьме.

Свой тюремный опыт — историю тридцатидневного пребывания в исправительной тюрьме округа Эри в городе Буффало — Лондон отразил в двух очерках «Дороги»: «Сцапали!» и «Исправительная тюрьма». И тот и другой с изрядной долей иронии воспроизводят этот опыт. Но пусть читателя не обманывает веселая интонация этих историй. Все-таки это беллетристика, и цель писателя — прежде всего развлечь читателя. Но, как автор ни пытается скрыть за напускной бравадой катастрофичность происходящего, ужас перед открывшейся бездной нет-нет да и прорывается. Лондон пытался показать (а может, и доказать!), что в его случае все шло и закончилось благополучно, хотя и замечал, что это скорее исключение из правил. Но как сложилось это «исключение»?