Андрей Танасейчук - Джек Лондон: Одиночное плавание

Конечно, реальные эмоции от их литературного воплощения отделяют десять лет. И некоторая драматизация неизбежна и, разумеется, присутствует. Но наверняка нечто подобное испытывал тогда и Джек Лондон. Правда, писатель (и создатель журнала) Брет Гарт, которого упоминает Мартин Иден, тогда был еще жив, да и умер он в 1902 году отнюдь не «в страшной нищете». А вот по поводу «вдохновляемого высокими задачами журнала» он зря иронизировал: в те годы журнал переживал не лучшие времена, но задачи (изначально, да и тогда) у него действительно были «высокими» — развивать местную, калифорнийскую (и вообще западную) литературу. Это объяснил молодому автору редактор, когда они встретились по приглашению последнего. Он же предложил Лондону и первый в его жизни контракт — на шесть рассказов, которые опубликует журнал. Заплатить обещал, правда, немного — всего по семь с половиной долларов за публикацию. «Но, вы же понимаете, главное для вас сейчас не деньги, а литературная репутация, — утверждал он, — публикуясь в “Оверленде”, вы ее получаете». Разумеется, Лондон согласился.

Джеймс Бридж, тогдашний редактор «Оверленда», почти 40 лет спустя вспоминал:

«Однажды, уже в конце 1898-го, мой помощник по фамилии Грин зашел ко мне в кабинет и сказал, что там снаружи один молодой человек, он принес рассказ, который хочет продать, но ответ хочет получить немедленно — возможно это или нет. Я вышел в приемную и поздоровался с ним. Он сказал, что его зовут Джек Лондон.

— То есть Джон, — сказал я.

— Нет, просто Джек, — так он ответил.

Выглядел он как бродяга и совершенно не напоминал внешне человека, который способен сочинить подходящий рассказ для почтенного издания, созданного Бретом Гартом. Но когда он сказал, что только вернулся с Клондайка, я сказал:

— Давайте сюда ваш рассказ и приходите завтра.

Я взял рукопись домой и вечером прочитал. Ничего в жизни так меня не удивляло. Рассказ назывался “За тех, кто в пути. Рождество на Клондайке”. Это был первый из рассказов с Мэлмутом Кидом и один из лучших у Джека Лондона. Я понял, что он никогда не публиковался прежде и пришел в редакцию потому, что ему позарез нужны деньги. Конечно, никаких сомнений у меня не было, когда он явился на следующий день.

— Мы берем вашу историю и заплатим за нее по максимальной ставке — 25 долларов. Если вы сочините для нас серию из шести рассказов, я заплачу вам за каждый столько же и сразу. Мэйнард Диксон <���художник “Оверленда”> проиллюстрирует их, опубликуем, а потом вы можете поступать как хотите, — вы вольны предложить их в журналы на Востоке и получить за них те деньги, которых они достойны. Могу вам сказать: ваши тексты стоят больше, чем я могу за них заплатить» [153] Bridge J. H. Millionaires and Grub street: Comrades and Contacts in the Last Half Century. New York: Brentano’s Books, 1931. P. 200, 202. .

Как мы видим, версия редактора журнала сильно отличается и от сведений биографов, да и от слов самого Лондона. Скорее всего, истина не на стороне мистера Бриджа — уж очень его слова похожи на сказку.

Тем не менее именно Overland Monthly открыл Джека Лондона. И, конечно, это было не первое «открытие» журнала. Среди них были и Амброз Бирс, и Гертруда Атгертон, и Фрэнк Норрис, да и многие другие калифорнийские писатели. И после Джека Лондона они тоже — будут.

Но едва ли сам «открытый» тогда задумывался о литературной «репутации». Больше о деньгах. Даже семь с половиной долларов в месяц стабильного дохода — в его положении это были деньги, которые помогали не жить, но выживать.

Через некоторое время пришло еще одно — для Лондона более радостное — известие [154] Джеймс Хэйли утверждает, что они совпали по времени: предложение от «Оверленда» пришло с утра, а от «Блэк кэт» — пополудни (см.: Haley J. M. Wolf. The Lives of Jack London. P. 120). Ирвинг Стоун говорит менее определенно: «В тот же день…» Но более весомых подтверждений этому «факту» нам отыскать не удалось. . Бостонский журнал «Блэк кэт» предлагал опубликовать его ранний (1897 года) фантастический рассказ «Тысяча смертей» и обещал заплатить 40 долларов, если автор сократит его вполовину. Разумеется, он ответил согласием, и скоро вожделенный чек оказался у него в руках.

Это была настоящая радость. 40 долларов — так много! Это решало проблемы! Джек Лондон вспоминал: «Я выкупил велосипед, часы и отцовский плащ и взял напрокат пишущую машинку. Заплатил долги в лавки, которые предоставляли мне небольшой кредит. Один португалец-бакалейщик никогда не разрешал мне набирать больше, чем на четыре доллара, а другой, по фамилии Гопкинс, установил лимит в пять долларов».

И надо же было так случиться, что как раз в это время освободилась вакансия в почтовом отделении Окленда. И Лондона вызвали в почтовое ведомство.

«Я попал в чрезвычайно затруднительное положение, — вспоминал писатель. — Постоянное жалованье в шестьдесят пять долларов было огромным соблазном. Я не знал, на что решиться. Никогда не смогу простить начальнику почтовой конторы Окленда его отношения ко мне. Я пошел к нему по вызову, надеясь поговорить с ним как с человеком. Я честно выложил ему, как обстоят дела: кажется, я нашел свое призвание, начал я хорошо, но уверенности все-таки не чувствую. Не мог бы он взять следующего кандидата из списка, а меня передвинуть на его место в очереди?

Начальник грубо прервал меня:

— Значит, вы не желаете занять это место?

— Да нет же, — возразил я, — я только прошу вас, разрешите мне подождать!

— Или поступайте сейчас же, или заявите, что вы отказываетесь, — ответил он ледяным тоном.

К счастью моему, грубость этого человека вывела меня из себя.

— Ладно, отказываюсь, — сказал я.

Так я сжег свои корабли и занялся литературной деятельностью» [155] Пер. с англ. В. Лимановской. .

Стоит ли сомневаться, что это был «перст судьбы». Джек Лондон шел той дорогой, которая была ему предначертана.

Иной может предположить: не откажись Лондон от должности на оклендском почтамте, жизнь у него пошла бы совсем по-другому. Вел бы размеренное существование, получал хорошую зарплату, женился бы, наконец, на любимой женщине — Мэйбл Эпплгарт, обуржуазился и бросил бы сочинительство. Но — не получается. Не вяжется с логикой характера. Да и рассуждения в сослагательном наклонении — нет в них проку. А что касается любимой женщины… Любовь, как мы видим, постепенно угасала, и смерть ее была не то что «не за горами», а напрямую связана с первыми литературными успехами Лондона.

Джек, конечно, не мог не поделиться с любимой радостными новостями. Тем более что февральский номер «Оверленда» вышел с рассказом «Белое безмолвие». Восторгов Лондона она не разделяла, не понимая, чему радуется жених, — ведь это не сулило верного дохода. К тому же он и сам частенько сетовал на тяжелые финансовые обстоятельства. Вот выдержка из февральского письма к Мэйбл: «Вы же знаете, что мы едва сводим концы с концами — все, что зарабатывается, тратится без остатка, большинство принадлежащих мне вещей в закладе, а счета бесконечны…» Но «Оверленд» исправно публиковал (платил, правда, не так исправно из-за финансовых трудностей) его «северные рассказы»: в апреле, мае, июне и июле на его страницах появилось еще несколько историй об Аляске [156] По сведениям Дж. Бриджа, это были «Белое безмолвие», «Сын Волка», «В далеком краю», «Мудрость снежной тропы», «На Сороковой Миле», «По праву священника». Первый из них — «Белое безмолвие» — через пару недель, по его словам, был перепечатан в New York Evening Post (см.: Bridge J. H. Millionaires and Grub street. 1931. P. 202). Впрочем, имеющиеся в нашем распоряжении сведения не подтверждают информацию мемуариста. .