Сергей Тарасов - Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Я был совершенно потрясен всем происходящим…

— Вы уже завтра можете начать работу над «Черным треугольником», — сказал Марьяхин. — Но у нас к вам нижайшая просьба. Снимите сначала «Антарктическую повесть». Это про героев-полярников. Начальство уже всю кровь из нас выпило! Тоже три серии… Почти Джек Лондон… Вы же любите его (откуда он узнал, что я на режиссерских курсах ставил «Однодневную стоянку» Джека Лондона?). Решайте! Или две трехсерийные картины подряд, или один «Черный треугольник!».

Я попросил день, чтобы прочитать сценарий, автором которого были известный тогда писатель В. Санин, и решил рискнуть. Мне интересно было снять чисто актерское кино, поскольку внешних событий в «Антарктической повести» было мало. Главное — отношения между людьми в экстремальной обстановке.

Актеры у меня собрались прекрасные: Костя Григорьев, Альгис Масюлис, Толя Ромашин, Борис Хмельницкий, Саша Белявский, Юра Назаров, Наташа Фатеева. Я называл их «сборная СССР». Музыку к фильму писал сам Тихон Хренников.

Но готовому фильму, уже принятому руководством «Мосфильма», неожиданный удар нанес главный консультант фильма Е. Толстиков, старый полярник, Герой Советского Союза, заместитель И. Папанина по «Севморпути». Он испугался ответственности за показанные в фильме реальные драматические ситуации, хотя и сценарий читал, и материал смотрел… И, как главный консультант, не давал своё «добро» на принятие картины…

Тогда директор объединения Г. Марьяхин собрал в большом мосфильмовском кинозале больше сотни полярников. Пришли и академики, и простые работяги. Им и показали «Антарктическую повесть»…

Я ходил по коридору три часа и ждал, когда кто-нибудь выйдет из зала и скажет что-нибудь о фильме, но никто так и не вышел. Зрители вышли все разом после окончания просмотра и устроили в коридоре овацию…

Уже потом от имени всех знаменитых полярников в Гостелерадио СССР было послано такое письмо, что фильм «Антарктическая повесть» сразу приняли…

Правда, в период съемок фильма был эпизод, который испугал меня гораздо сильнее, чем угрозы нашего консультанта. «Полюс холода» Антарктиды станция «Восток» была построена на льду Финского залива, около поселка «Репино». И мы уже сняли там несколько сцен. Но однажды утром, приехав на съемочную площадку, я понял, что возможно фильм придется доснимать следующей зимой. Воздух внезапно так потеплел, что наш «Полюс холода» заливали лужи, а радиомачта могла рухнуть в любой момент. Что делать, не знал никто. Я, грешник, молился и молился… И когда к нашей декорации уже нельзя было даже подойти — вода стояла почти по колено — вдруг ударил мороз. И это всё за один день! С перепугу мы буквально за пару дней сняли всё, что было связано с натурой «Полюса холода»…

Радость была всеобщая. Да еще у нашего толстяка Хари Швейца, игравшего в фильме повара, случился день рождения. Так что вся группа, во главе с грозным директором Марком Шадуром, гуляла в ресторане гостиницы «Ленинградская», где мы жили. А я в это время лежал в своем номере с температурой, поскольку пока бродил по коварному «Востоку», жутко промок, а потом и простудился…

Но тут в номер ввалился огромный именинник, завернул меня в одеяло и понес на руках в ресторан. Таких аплодисментов, какие раздались в ресторане при нашем появлении, я больше никогда не слышал. Но, думаю, аплодировали не мне, а Хари Швейцу…

Зимой 1978 года после «Антарктиды» меня потянуло в теплые края. И я с группой наших «киношников» посетил Индию, откуда потом нас завезли в Таиланд. Там, плавая в бассейне гостиницы города Чангмай, я в одиночестве встретил свой сорок пятый день рождения, специально не поехав на очередную «барахолку», куда умчалась вся наша группа. А я просто медленно плавал в бассейне, окруженном джунглями, тянувшимися до горизонта. Оттуда мне светил яркий луч. Это было отражение солнечного света от золотого Будды, который стоял где-то там в дали… Состояние такого невероятного покоя, царившего вокруг, да и во мне самом, я еще никогда не испытывал…

«Черный треугольник» тоже был актерским фильмом, поскольку сама интрига была не очень динамичной. В фильме снимались почти все актеры из «Антарктической повести». К ним присоединилась только Жанна Болотова, удивительно талантливая актриса. Я думаю, что «Черный треугольник» по работе актеров — мой самый лучший фильм. Я даже не могу выделить, кто был лучше — Борис Хмельницкий или Костя Григорьев, Толя Ромашин или Альгис Масюлис, Борис Химичев или Леня Кулагин… Все они были очень разными, но как будто всю жизнь вместе играли в одном театре.

Ну а я как-то раз позволил себе пошутить над одним из них.

Мы снимали на Рижском вокзале сцену приезда одного из персонажей фильма из Петрограда в Москву. По неизвестной причине поезд, специально задекорированный под дореволюционный, пришлось очень долго ждать.

За это время, персонаж, который «приедет» в Москву из Петрограда успел хорошо «принять на грудь» в привокзальном ресторане.

Наконец, поезд подошел к перрону, и актер еле взобрался по высоким ступенькам в вагон. Поезд, погрузив массовку, отошел недалеко от вокзала, а потом плавно вернулся обратно, словно после долгого пути.

Я дал команду «Мотор!», и из поезда начали выходить пассажиры. Наш персонаж еле-еле снова спустился на перрон и прислонился к одному из столбов, на которых держалась крыша перрона.

— Стоп! — закричал я — Съемка отменяется! В таком состоянии снимать актера нельзя!

Часов в 12 ночи актер позвонил мне и поклялся, что больше «ни-ни». Умолял простить его. Он не знал, что съемка отменилась потому, что поезд подошел к перрону не той стороной — на вагонах было крупно написано «СССР» и «РЖД».

Дирекция творческого объединения «Телефильм» работала как надо. На территории «Мосфильма» нам построили целый «Хитров рынок», легендарный в свое время. Ну, а уцелевшие еще с прошлого века улицы, дворы и закоулки около Палашевского рынка и «Патриков» я знал с детства. И однажды именно на «Патриках» у меня произошла мистическая встреча.

В вечерний «режим» шла съемка какой-то сцены. Мы с оператором разместились на низком балкончике старого дома. И вдруг я увидел в толпе обычных зевак Иру, мою первую девушку, с которой мы встретились на выпускном вечере и сидели потом на скамейке около Патриарших прудов… Я просто остолбенел. И тут «мою Иру» за руку потащила куда-то в толпу женщина моего возраста, похожая на «мою Иру». На ней была какая-то нелепая шляпка, из-под которой виднелись крашеные в какой-то странный желтый цвет волосы. Так я увидел дочь Иры и саму Иру… Они исчезли в толпе, хотя я во весь голос кричал с балкончика: «Ира!»