Сергей Тарасов - Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Ну, а в Минске все шло своим чередом. Нашел двух главных актеров: В. Лановой играл советского ученого, а В. Дворжецкий — американца. С Владиславом Дворжецким мы просто подружились. Он много рассказывал о своем отце Вацлаве Яновиче, отмотавшего своей срок в сталинских лагерях. Кстати, они оба снялись у меня в этой картине. Владик Дворжецкий был человеком весьма одаренным, писал очень хорошую прозу. Но свои сочинения давал читать только нескольким друзьям…

Часть сцен мы снимали в Ялте, где югославы строили новый отель «под Америку»… Часть отеля уже работала, там мы и снимали американские интерьеры. Дом американского ученого мы снимали в одном из люксов гостиницы, где проживал Владислав Дворжецкий.

Рядом с гостиницей был винсовхоз «Карагач» (могу и ошибиться с названием). Однажды, в выходной день две милых винодельщицы пригласили Влада посетить это заведение. А он за компанию пригласил меня. Все началось нормально. Нам показали винные погреба и привели в дегустационный зал. Там девушки налили всем понемногу какого-то виноградного вина. Они предупредили нас, что нужно выпить из бокала только один глоток. Это мы и сделали. Оставшееся в рюмках вино девушки слили в пузатый кувшин, стоявший в центре стола. В освободившиеся бокалы девушки налили другого вина, и мы опять выпили по глотку, а оставшееся вылили в графин…

Сколько раз мы по глотку пили разное вино, ни я, ни Влад не считали. Но пузатый графин скоро наполнился, и девушки налили из него всем по целому бокалу…

…В себя мы пришли в люксе Влада уже вечером. В номере гуляло все руководство города Ялты, а мы с Владом с трудом соображали, где мы, и что с нами происходит. Курьезный, одним словом, случай…

В Ялте, слава богу, мы довольно быстро отсняли нужные объекты и выехали маленькой группой в Армению, на выбор натуры. Там, на горе Арагац, была метеостанция. Мы осмотрели ее и поехали вниз, в Ереван. Около вершины горы дорога пролегала по снежному коридору высотой метра два с половиной.

Красота в лучах солнца необыкновенная. Но когда ниже снег заканчивался, начиналась опасная дорога, вырубленная в скалах и скрытая за частыми изгибами и поворотами. И вдруг из-за одного такого поворота на бешеной скорости вылетел «ЗиЛ», и врезался в наш «РАФик», отбросив его на обочину дороги. Там он, искореженный, и стоял, покачиваясь над бездонным обрывом… Я сидел у входной двери и даже успел открыть ее. Но тут же захлопнул, увидев пропасть… Покачавшись немного, наш «Рафик» застыл на месте. Шофер-армянин, я, оператор и художник картины поочередно выбрались на дорогу через выбитые стекла салона.

Это случилось 15 апреля 1976 г. в ущелье Амберц. Я считаю этот день своим вторым днем рождения. А «ЗиЛ» после удара почти не пострадал, только его водителя еще долго трясло от страха.

Обратно в Ереван мы возвращались на милицейской машине. Наш спуск с горы длился целую вечность. Во всех придорожных селах все почти моментально узнали о нашем спасении и выходили на дорогу, чтобы приветствовать нас национальными танцами и угощениями. Только к утру мы попали в Ереван…

Жаль, что Жору Сирунянца я опять в Ереване не застал…

На юге мы закончили снимать натуру до Нового года и уже начали на киностудии строить павильоны. И тут мне сообщают, что оставшийся на несколько дней в Ялте Влад Дворжецкий попал в больницу с инфарктом.

Когда мы работали в Ялте, Влад как-то пожаловался на боль в груди. Естественно, я остановил съемки и отправил его в больницу. Там его исследовали и сказали, что это простой невроз. А как потом оказалось, на его еще первой кардиограмме были зафиксированы показания к инфаркту!

Руководство киностудии «Беларусь-фильм» поддержало нас. Декорации достроили и съемочную группу не расформировали, а отправили в отпуск до выздоровления Дворжецкого. Свой отпуск я провел в Москве, куда перевезли и Влада. Я все время общался с ним в больнице, а потом в писательском поселке Переделкино, где проходил его реабилитационный период. Мы стали с ним настоящими друзьями, чем я искренне горжусь.

Когда врачи разрешили ему работать, мы, не спеша, закончили съемки и озвучание.

Но вот смонтировать картину от нас потребовали за рекордно короткое время.

И в этом была виновата большая международная политика. Мой всезнающий автор сообщил, что скоро в США выберут президента, не склонного к добрым отношениям с СССР. Поэтому в нашем ЦК КПСС советуют быстро показать наш фильм (где, как известно, речь идет о дружбе ученых США и СССР), а то его совсем не покажут…

Мы успели — фильм показали по Центральному телевидению!

…И вдруг мне позвонили из Минска и сказали, что Владислав Дворжецкий умер. Это случилось в привокзальной гостинице маленького городка под Минском. К Владу приехала любимая девушка. Она долго стучала в его номер, но дверь никто не открыл. Тогда вызвали дежурного администратор с ключом. Дверь открыли, и увидели лежавшего на полу Дворжецкого. Он был в парадном костюме и с букетом цветов в руках.

Теперь его бюст украшает могилу на Кунцевском кладбище в Москве. Я часто там бываю. Недалеко от Владислава Дворжецкого лежат мои родители, родители и родственники моей жены, мой друг писатель Володя Амлинский, Боря Хмельницкий и его родители, режиссеры Лев Кулиджанов и Эдик Кеосаян, знаменитые генералы, ученые, художники… Это они создавали славу нашей стране…

Вскоре меня пригласил к себе директор Творческого объединения телефильмов киностудии «Мосфильм» Г. Марьяхин. Встреча была короткой, но весьма деловой. Марьяхин просто дал мне тематический план объединения с 1978 по 1980 год и сказал:

— Выбирайте, что вы хотите снять?

А я буквально за день до этой встречи с удовольствием прочитал повесть Юрия Кларова «Черный треугольник», в которой умно и увлекательно рассказывалось о событиях, связанных с ограблением Патриаршей Ризницы в Московском Кремле. По жанру это был увлекательный политический детектив. И время действия мне знакомое — 1918 год.

— Вот! — сказал я директору объединения, показав на графу тематического плана, где (о чудо!) значился «Черный треугольник. 3 серии».

— Только у меня… — начал я объяснять про отношение ко мне руководства Госкино, но Марьяхин перебил меня:

— Все давно знаю про вас. Но мы не Госкино, а другая контора.

— Но это же «Мосфильм…» — недоумевал я.

— Насколько я знаю, — опять перебил меня Марьяхин, — вы с 1972 года являетесь штатным режиссером «Мосфильма», и никто вас со студии не увольнял… Вас просто «открепляли» для работы на киностудиях в Риге и Минске.

— А вот и ваш директор картины Марк Шадур, — сказал Марьяхин, представляя вошедшего к нему в кабинет седого мужчину (ну кто же из «киношников» в те годы не знал одного из лучших директоров «Мосфильма» Марка Шадура!).