Славчо Трынский - Не так давно

Третий батальон занял исходное положение и перешел в атаку.

Жельо и бойцы его группы, залегшие рядом с третьим батальоном, слышали, какая ему поставлена задача, и тоже двинулись вперед через лес. Малочисленная, но очень подвижная и отлично вооруженная группа опередила батальон и вышла северо-восточнее высоты. Командир третьего батальона с отделением крепыша Младена Михайлова, в котором был новый ручной пулемет, действовал левее Жельо. Они атаковали позицию отделения станковых пулеметов противника и подавили эту точку. Вслед за командиром повел батальон политкомиссар Барымов. Прикрываясь межой, бойцы обстреляли группу залегших в кустах солдат противника, а затем бросились в атаку. Левее батальона и немного впереди его с десятком партизан двигался товарищ Богдан Божков, солдат, сбежавший из царской казармы. Он по-прежнему носил солдатскую форму, и это помогло ему разузнать вражеский пароль. Запомнив его, Богдан медленно подполз к позиции станкового пулемета. Расчет заметил Богдана уже рядом с окопом, спросил пароль. Богдан ответил. Успокоившись, солдаты выпрямились, один, из них сказал:

— Чертяка ты этакий! Чего же сразу не подал знак, что свой? — и двинулся навстречу.

Только тут солдат увидел, что вслед за Богданом подбирается группа партизан: миг — солдата и след простыл, а за ним бросились бежать и другие. Один только пулемет остался на позиции. Богдан шагнул к нему. С того места, куда убежали пулеметчики, открыли огонь несколько станковых пулеметов и минометов противника. Мины падали в боевых порядках третьего батальона, рвались они и в посевах, через которые оттягивались другие два батальона. Одна мина упала возле Богдана, взрывом свалило храброго партизана. Правая рука его онемела, в тело впились семнадцать осколков. Одинокий и беспомощный, лежал он на маленькой полянке, рядом с воронкой, вырытой миной, и некому было прийти ему на помощь. От зачастивших разрывов мин и ливня пулеметного огня товарищи его рассеялись кто куда.

Одна из мин взорвалась в группе Любчо и ранила его и еще одну молодую партизанку. Осколок разворотил у Любчо широкую рану в правой части живота. Чтоб не попасть в плен, Любчо медленно, с огромными усилиями переполз на маленькую полянку, где неожиданно для себя обнаружил раненого Богдана Божкова, своего боевого друга. Здесь два партизана долго пролежали, никем не замеченные.

Трудно пришлось и другим двум батальонам. На пути к лесу их колонна попала в зону минометного обстрела противника. Внезапные разрывы расстроили колонну. Многие партизаны, впервые оказавшиеся в подобной ситуации, бросились врассыпную, пытались укрыться в самых неподходящих местах, где им грозила либо верная гибель, либо опасность заблудиться. Поэтому пришлось специально выделять бойцов, которые с риском для жизни разыскивали растерявшихся новичков и сопровождали их на сборные пункты.

Положение стало бы еще хуже, если б на правом фланге нашей атакованной группы вдруг не вспыхнула ожесточенная перестрелка: Жельо предпринял атаку. Его поддержало несколько ручных пулеметов. Бойцы Любчо Барымова, чтобы выйти из-под минометного обстрела, двинулись в сторону вершины и присоединились к Жельо. Атака была настолько решительной, что противнику не помогли ни пулеметы, ни минометы. В беспорядке он отступил к махале Тричковцы. Жельо воспользовался этим и еще до рассвета незаметно оттянул бойцов к лесу западнее села, где они оставались весь день.

Используя успех Жельо, Бойко Борисов с группой человек в тридцать также перешел в атаку и отбросил противника. Ведя бой, партизаны не заметили, как оторвались и от Жельо, и от основных сил бригады. Двое бойцов, которых Борисов послал искать штаб бригады, не вернулись. Командир батальона вынужден был двинуться со своей группой наудачу, они вконец потеряли ориентировку и только дней через семь смогли установить с нами связь.

Мы, со своей стороны, также не раз пытались связаться с Жельо и третьим батальоном, но эти попытки успеха не имели.

Ведя поредевшую колонну, Бойко Борисов вспомнил про Любчо Барымова и Богдана Божкова. Он отошел в сторону, пропустил всех бойцов, но среди них не увидел ни того, ни другого. Искать их было явно бесполезно. Борисов предположил, что они присоединились к Жельо, и дал приказ продолжать движение.

А в это время два тяжело раненых боевых друга лежали рядом на полянке. Раскидистый куст заботливо укрывал их от вражеских глаз. Доверчиво припав к его ветвям, они с трудом сдерживали стоны, опасаясь, как бы их не услышал враг.

Весь день 9 мая мы провели в еловицком лесу. Первым делом устроили поверку: не досчитались почти ста человек. Половина из них, как мы предполагали, во время боя отделилась с группой Жельо, человек тридцать пять — с третьим батальоном, что касается остальных пятнадцати, то в их числе, помимо нескольких убитых и раненых, оказались и такие, кто просто-напросто вернулся домой.

Основная причина случившейся неразберихи заключалась в том, что нам не хватало еще умения поддерживать в бою устойчивую связь, управлять бойцами. Сделал свое дело и страх, охвативший людей под градом мин.

Настроение после боя было у всех плохое. Как мы, командиры, так и бойцы остро переживали то, что бригада растеряла столько людей и неизвестно, что же именно случилось с ними. Ни в коем случае нельзя было отдавать бойцов во власть уныния и растерянности. Поэтому мы поручили коммунистам провести с бойцами беседы, дать происшедшему правильную оценку.

Мало нам было всех этих напастей, так днем добавилась еще и новая. Один из партизан — он взял себе псевдоним Ботев, — укладываясь под кустом спать, не заметил, как зацепился за сучок чекой подвешенной к поясу гранаты. И когда он во сне повернулся на другой бок, чека выскочила и граната взорвалась. Неожиданный взрыв поднял на ноги весь лагерь. Самого Ботева разнесло на куски, четверых лежавших рядом тяжело ранило. Это несчастье, конечно же, усугубило плохое настроение людей. Но что еще хуже — противник, привлеченный взрывом, легко мог обнаружить нас среди бела дня И куда девать раненых — тоже задача не из легких. Не оставалось ничего иного, как поручить их нескольким партизанам, жителям этих мест. Они должны были позаботиться о раненых, а когда те выздоровеют, вместе с ними влиться в группу, оставленную в околии для диверсионных акций.

Необходимость собрать данные о результатах боя и изучить обстановку побудила нас временно отклониться от маршрута и направиться к селу Эрул. Этим мы рассчитывали еще и сбить противника со следа, избежать с ним нового столкновения.

Подошла к концу провизия, которую мы взяли с собой из Калны. «Отощали» вещмешки у нас за плечами. Сотни ртов просили еды, но где ее взять, когда окрестные села битком набиты войсками и полицией? Но даже если бы их и не было, легко ли нашим крестьянам выделить сотни килограммов хлеба из тех скудных запасов, которые им оставляют власти? Ведь сейчас не то что прежде, когда нас было мало, — ни пятью, ни пятьюдесятью, ни ста килограммами нам не обойтись. И все же надо попробовать спуститься в село. В конце концов, если не удастся раздобыть по килограмму на душу, обойдемся и меньшим. Желудок, он ведь такой — может принять в себя и много, и немножко.