Славчо Трынский - Не так давно

Чтобы Стефан почувствовал себя свободней, я попросил его ознакомить товарищей с основными правилами партизанской жизни. Как передвигаться, нести охрану, снабжаться продовольствием — все это необходимо знать на зубок каждому бойцу. Однако, прежде чем предоставить слово Стефану, я счел своим долгом напомнить, что нет большей чести, чем первым прийти в отряд, но в то же время нет и большей ответственности. Судьба отряда зависит от первых партизан, от их сознательности, дисциплины, боевого умения и стойкости.

— Придет время, когда те из нас, что уцелеют, вспомнят этот разговор у костра в заброшенной мельнице и смогут оценить, насколько они выполнили свой долг перед народом. И тот, кто выполнит его с доблестью, сможет гордиться, а кто не выполнит — устыдится самого себя.

Все сосредоточенно глядели на пламя костра, которое то взлетало высоко вверх, как наши мечты, то стелилось по земле, слабело, бледнело, а потом снова вспыхивало и озаряло все вокруг.

— Товарищ командир, — звонко заговорила Бонка, в глазах которой отражались вспышки догорающего костра, — уцелею я или нет, трудно сказать, но что мне не будет стыдно за себя, в этом я уверена. Все мое богатство — это моя жизнь. И я готова отдать ее, но чести своей — человека и патриота — я не посрамлю.

— А нужны ли вообще эти декларации? — оборвал ее чуть ли не с укором Мордохай.

— Нужны, — отрезала наша самая юная партизанка. — Товарищи, которые привели нас сюда и перед которыми партия поставила важную задачу, должны быть уверены в нас, должны знать, кто мы и что мы.

— Я считаю, что декларации излишни, — заявил Мордохай. — Раз мы сюда пришли, значит, мы готовы умереть.

— Дело ведь не в том, чтоб умереть, товарищи! — решил внести ясность Делчо. — Наша цель — бороться и остаться в живых. А что касается сказанного Бонкой, то в этом нет ничего худого. Она говорит то, что чувствует.

Бонка была своеобразной натурой — она остро переживала все, но плакала редко. Поэтичная душа девушки открывала так много прекрасного в партизанской жизни, и Бонка делилась радостью своих открытий с дневничком, который прятала от остальных и лишь время от времени, пользуясь удобным случаем, заглядывала в него, хмурясь или довольно улыбаясь.

Пока шел этот разговор, Стефан совсем подготовился к занятиям и взглядом дал мне понять, что готов начать. Как начальник штаба отряда он успешно справлялся со своими задачами. При всей своей стеснительности он обладал не только необходимыми военными знаниями, но и умением передать их.

— Почему партизаны должны двигаться колонной по одному, а не кучкой? — желая расшевелить молодых партизан, обратился к ним Стефан.

— Потому что, если они будут идти кучкой и наткнутся на засаду, то погибнут все сразу, — ответил Иосиф Талви (Ванчо).

— Не только поэтому, — пояснил Стефан. — Партизаны движутся колонной по одному и для того, чтобы не оставлять много следов, по которым враг может определить их численность, и для того, чтобы быть более маневроспособными, то есть подвижными. Представьте себя зимой — кругом снег. Если партизаны движутся колонной по одному и ступают след в след, никто не может определить их число, а если они будут идти цепью или кучкой, враг может точно установить, сколько их. Кроме того, если они вынуждены будут вступить в бой, то при движении колонной, как только командир даст приказ занять позицию, хвост колонны сразу же свернет в ту или другую сторону и откроет огонь, а при кучном движении всегда может произойти путаница и никто не будет знать своей позиции… А для чего высылается дозор? — задал он второй вопрос.

— Дозор имеет своей задачей охранять колонну, — поторопился опередить с ответом других Велко.

— Не столько охранять, сколько вести разведку и предупреждать колонну о возможной опасности, — поправил его Стефан.

Таким же образом он объяснил, на каком расстоянии от колонны должен двигаться дозор, что обуславливает это расстояние, как соблюдается конспиративность при посещении ятаков, как надо держаться с крестьянами и многое другое, что представляло интерес для новых бойцов.

Все они с большим вниманием слушали Стефана. Некоторые все это время даже не шелохнулись, хотя сидеть на камнях или на дровах было не очень удобно. Девушки слушали, не мигая.

Время прошло незаметно. Дождь продолжал стучать по крыше, а мрак все плотнее прижимался к земле.

— Пора идти, — сказал Делчо, взглядом спрашивая у меня согласия.

— Пора. Завтра нам предстоит встреча с югославскими партизанами.

— Подъем, товарищи! — крикнула Бонка.

— Подъем! — повторил Ванчо.

Еще не испытавшие трудностей партизанской жизни, молодые бойцы подхватили свои рюкзаки и, быстро надев их, дожидались приказа выступить в поход.

Рассвет застал нас на Большой Рудине. Возле заброшенного пограничного поста не было никаких следов. Дождь смыл даже следы домашних животных, а наша одежда так напиталась влагой, что стала тяжелой, как железо. Мы отыскали местечко поукромнее и развели костер. Обнаружили неподалеку и родничок. Тучи ползли на запад. За ними открывалось небо — чистое и свежее, как лицо девушки. Выглянуло и долгожданное солнышко.

— Вот оно, вот оно! — крикнул Ванчо с нарочито цыганским акцентом.

— Кто? — спросил Велко.

— Да солнышко — мамка и папаша родный мой!

Ванчо рассмешил всех. Он здорово умел изображать цыганенка и всегда вызывал дружный смех. Для нас такие веселые, жизнерадостные ребята, как выросший среди цыган Ванчо, были просто находкой.

К полудню, когда одежда наша подсохла, мы перебрались поглубже в лес. Тут Стефан преподал первый урок по овладению боевым оружием, а затем каждый произвел по два выстрела. Это еще больше подняло настроение молодежи, все приободрились, заговорили о предстоящих боях.

К вечеру мы отправились в махалу Тодоровцы. Тут мы застали Васо Смаевича и Милована. Они уже слышали про наши дела в Трынской околии и с нетерпением дожидались нас, а когда увидели, что ряды наши умножились, — обрадовались еще больше. Теперь Трынский отряд мог отвлечь на себя уже значительные полицейские силы, которые были бы брошены против югославов.

— Пошли в лес — там наш дом, — предложил Смаевич, — а сюда каждую минуту может нагрянуть полиция.

Мы отправились в ближайший лес. Тут мы со Смаевичем договорились о необходимости совместной борьбы против общего врага — фашизма — и о помощи, которую необходимо оказывать друг другу.

Когда мы возвращались в Трынскую околию, Стефан рассказал, как он с Йовой Рашичем пытались захватить Петра Георгиева из Слишовцев. Георгиев был архивариусом околийского управления и причинил немало зла мне и другим коммунистам в селах околии, о чем знал Стефан.