Славчо Трынский - Не так давно

После полудня на гребне горы севернее села появилось около сотни полицейских. Собравшись в группу, они после продолжительного наблюдения и разведки двинулись по дороге, которая проходила в каких-нибудь пятидесяти-шестидесяти метрах от нашего лагеря. Нас они не заметили, так как не провели разведки по обе стороны дороги, и длинной колонной потянулись от леса в направлении села Душинцы, расположенного на лесистом холме южнее Эрула. В этот момент мы не были готовы к боевым действиям, но предположив, что полицейские вернутся этой же дорогой, решили организовать засаду. Целых три часа пролежали мы неподвижно, но, к сожалению, полицейские так и не вернулись.

Вечером дед Станко привел к нам бая Васила. Они принесли нам ужин и последние дошедшие до них новости. Мы тоже сообщили все, что знали о последних событиях, рассказали о нашей деятельности и поставили перед ними задачу подыскать в селе сочувствующих и оформить партийную организацию. Они приняли поручение и вскоре с честью выполнили его.

Ночью мы сделали несколько привалов. После одного из них, когда мы отошли уже метров на триста, мне сообщили, что исчез Моис Рубенов — Велко. Это нас озадачило и встревожило, потому что Велко был одним из старейших наших партизан и у него остался наш единственный автомат. Потеряв Велко, мы теряли и автомат, который берегли как зеницу ока.

Начались поиски. Велко не было. Мы обшарили все вокруг — нет и все. Нам не верилось, но после случая с Мордохаем и Шкутовым, первое, что пришло нам в голову, было дезертирство. Мы решили продолжать свой марш. Через два часа Велко нас догнал в небольшой долинке, где мы остановились на дневку.

Старый партизан нарушил партизанское правило: вместо того, чтобы отдыхать рядом с товарищами, он обособился от них, зашел вглубь леса и там заснул. Когда он проснулся и увидел, что нас нет, он изрядно испугался. Не мог ума приложить, что же ему теперь делать, кричал, свистел — никто не отзывался. Тогда он решил искать нас по следам. Отвязал фонарик, навел его лучи на землю и стал внимательно приглядываться. Обнаружил какие-то отметины и пошел по ним.

За эту провинность Велко сильно досталось. Его критиковали все товарищи да так крепко, что не только он, но и никто другой в отряде больше уже не допускал подобного нарушения.

До села Видрар — цели нашего марша в эту ночь — мы добраться уже не могли. Времени оставалось мало, да и с дороги сбились. Поэтому мы решили в тот день помыться, почиститься, привести все в порядок и вечером продолжить поход. Но из-за неосторожности некоторых товарищей нас заметили жницы, и нам пришлось весь день быть начеку, вместо того, чтобы наслаждаться отдыхом.

Завхозом отряда был бай Захарий. Мы выбрали его на эту должность потому, что он делил продукты с педантичной точностью. Но как раз это и не понравилось Божко — пастуху, которого за богатырский рост мы называли Боримечкой.

— Почему всем делишь поровну? Разве можно меня сравнить с Бонкой? — говорил он баю Захарию. — Вот это мне у тебя не нравится.

— А как бы ты хотел делить, Божко? — спросила его Лена.

— Я хотел бы, чтоб каждому давали по росту.

— А что тебе мешает подружиться с Бонкой и помогать ей во время еды. — посоветовала ему Лена.

— Тогда я часть моей поклажи отдам Божко, пусть тащит! — отозвалась Бонка.

— Идет! — с готовностью принял ее предложение Боримечка.

— Я бы тоже отдала половину своей доли баю Захарию, если бы он согласился нести мою поклажу, — вызывающе заметила Лена.

— Ты же не маленькая, да и пусть кто другой носит твою поклажу! В твои годы женщины уже по пятеро ребятишек имеют…

— Даст бог, бай Захарий, у меня тоже будет пятеро… Но позволь-ка спросить, ты-то почему до сих пор не женат?

Бай Захарий рассердился, вскипел и не в силах больше владеть собой высказал Лене все, что пришло ему на язык. Причем он раз десять заявил, что фашизм можно победить и без баб. Тут уже вмешались все остальные. Бай Захарий не смог устоять под напором полутора десятков человек и вынужден был перейти к обороне.

Когда жницы ушли с поля и опустилась темнота, мы вышли из леса, поднялись на горный гребень, с северо-востока опоясывавший села Видрар и Горочевцы, и вдруг перед нами засверкало множество огоньков. Это не было похоже на звезды. Звезды были ярче, и потому, что огоньки были разбросаны, мы решили, что там притаилось какое-то село. Определить, какое это село было трудно, но все же огоньки могли послужить нам ориентиром. Когда колонна вышла из ущелья, я велел Денчо вести ее вперед.

— Славчо, я боюсь заплутаться, — сказал он, — веди лучше ты сам…

— Я тоже так считаю, — добавил Стефан, обращаясь ко мне. — Ты легко находишь тропы.

Я повел отряд по заросшей кустарником круче. Тропы не нашел, а колючки шиповника немилосердно царапали и царапали нас. «Хорош проводник, — думал я, — люди всю свою одежду оставят на этих колючках».

Повернул вправо… опять кустарник. Повернул влево — то же самое. Куда ни сунься — всюду шипы! Не обращая на них внимания, я еще решительней пошел вперед. Наткнулся на высокую межу. Чуть было не сломал себе шею, хорошо, что меня удержал. Стефан. Мы продолжали идти…

— Постой, ведь тут пропасть, — тревожно крикнул кто-то.

— Не бойся, это дорога.

— Дорога, но куда она нас заведет?

— Или в село, или в какую-нибудь махалу — дороги в горах всегда ведут к селеньям, так меня когда-то учил дед Саво.

— Ты от своего деда много чего узнал, — поддержал разговор Стефан, шедший рядом со мной.

— Хороший человек, божий человек был мой дед — мудрый, как сама жизнь.

— Я своего деда совсем не знал — ни какой он был, ни когда умер.

Вдруг Стефан осекся и рукой загородил мне путь.

— Стой! Песня вроде с посиделок. — Он прислушался.

Стефан не ошибся. Из-за ближнего холма, поросшего редким дубовым леском, действительно, доносилось пение.

Ночь была душной. Жар, который солнце целый день обрушивало на землю, теперь поднимался от нее тяжелыми волнами, а так как не было ни малейшего ветерка, духота становилась еще сильнее.

— Кому нужно такое горячее солнце? — устало заметил кто-то.

— Как кому? А кукурузе надо вызреть?.. — ответил Денчо и расстегнул рубашку.

— И винограду, — добавил Стефан, который, дышал, как рыба, вытащенная из воды.

Колонна бесшумно двигалась по узкому проселку. Мы приближались к какой-то махале. Уже совсем ясно слышались девичьи песни, но несколько собак, видимо, озлобившихся на хозяев, которые не давали им есть и выгнали на подножный корм в зеленую кукурузу, — яростно накинулись на нас, не позволяя приблизиться к селению.

Мы послали двух человек в разведку, а колонна осталась отражать собачьи атаки.