Славчо Трынский - Не так давно

— Вон в том доме его ищите, — указал один крестьянин на белый дом торговца Симо. — Там гуляют. Избавьте нас от этого нечестивца. Не мешкайте, не то узнает и сбежит.

— Как услышал я эти слова, кровь во мне закипела. Я уж не думал о себе. Схвачу его за глотку, а там будь, что будет. Как только добрый человек показал мне дом, я сразу же построил людей. Дом оцепили. Я, Огнян и Крысто вошли внутрь, другие остались охранять.

— Сдавайтесь! — крикнул Огнян и наставил винтовку на старосту. Компания из восьми человек покорно встала с мест и подняла руки вверх. Оружия у них не оказалось. Завели их в школьный зал. Там собрали все село. Перед всеми разоблачили старосту, спросили мнение крестьян.

— Избавьте нас от этого злыдня, пусть не позорит наше село! — выкрикнул пожилой крестьянин. — От него мой ребенок помешался. Мы без последнего килограмма кукурузы остались.

— И у нас забрал кукурузу, — жаловалась молодая женщина. — У него нет ни капли жалости к людям — злой, как собака, так и норовит всем напакостить.

Потом все начали кричать, требуя расстрела.

— И как вы поступили? — прервал его Димитр Таков.

— Точно так же, как вы поступили с радовским старостой. Глас народный — глас божий, — ответил важно Златан и продолжал: — Склад с реквизированным зерном охраняли два крестьянина, вооруженные берданками. Надя обезоружила их в один миг и освободила от обязанностей. Открыли склад и позвали крестьян забрать свой хлеб.

«Несите мешки, разберите зерно, не гореть же ему», — говорю я крестьянам, а они все в один голос: «Лучше уж пусть сгорит, чем снова его у нас отбирать будут. Так легче».

Крысто чиркнул спичкой, и спустя немного все село осветилось заревом. Крестьяне подносили солому, чтобы занялось дружнее; некоторые не стерпели — насыпа́ли мешки и уносили куда-то в укромное место.

Подобными впечатлениями поделились и товарищи Ильо, Пешо, Огнян, бай Трайко и другие партизаны. Три группы принесли больше десяти винтовок и несколько пистолетов, отобранных у старост и служащих.

После этих небольших, но успешных операций наступил ощутимый подъем, уверенность. Некоторые товарищи доказывали, что в зимний период малым группам легче скрываться от врага, и, не понимая, что на деле это ведет к распаду отряда, отстаивали свое мнение. Их доводы, что малым группам легче маневрировать и обеспечивать себя провиантом в условиях зимы, на первый взгляд были приемлемы, но основная задача отряда состояла не в том, чтобы надежно укрыться, выжить, а в том, чтобы действовать, наносить удары по врагу, расстраивать его государственный аппарат, тыл, этим способствуя скорейшему освобождению народа. Разделение же отряда затрудняло как координирование действий и связь между группами, так и их обороноспособность. Позиция разделения порождала у отдельных товарищей скрытую мысль — укрыться, пока не придет Красная Армия, пока она не освободит нас, — а эта мысль была в основе своей вредна и антипартийна. Трудно было бы убедить защитников этой позиции в правильности партийной линии, если бы немедленно после завершения операций вся полиция и войска не были подняты на ноги. Только благодаря тому, что мы были большой и хорошо вооруженной группой, врагом не было зарегистрировано ни малейшего успеха.

Так провалились все его попытки разгромить нас до наступления зимы.

Вопреки преследованиям, отряд провел все запланированные в октябре операции. Широкая разъяснительная работа на собраниях в селах Бохова, Реяновцы, Слишовцы, Ранилуг и других имела положительные результаты. Встречаясь с крестьянами, мы укрепляли с ними связь, узнавали от них все, что их волновало, вникали в их нужды, в подробности их тяжелой жизни, а они, со своей стороны, открыто выражали свою любовь к нам, доверяли свои сокровенные тайны, а когда мы запаздывали явиться, волновались за нас.

В один из вечеров мы посетил село Реяновцы и созвали собрание. Во время собрания одна женщина шепнула мне на ухо, что за печью в хибарке у ее соседа Стоядина Петрова спрятан мешочек патронов. Я взял с собой двух человек и прямо к нему. Сообщение женщины оказалось верным.

На следующий вечер было собрание в село Слишовцы. Собрание состоялось в зале школы, которую до отказа заполнили посетители. Тут объектом нашей агитации был Рангел Михов, административный служащий в оккупированной Югославии, приверженец фашистской власти. Его проступок был связан с одной операцией югославских партизан, когда он, укрытый одеялом и притворившийся больным, был ими обнаружен. Партизаны его предупредили, что он должен покинуть село и ничего не сообщать о них властям, однако он тут же побежал на почту и донес Байкушеву по телефону, что партизаны чуть было его не убили. Этого Михову показалось недостаточным, и он попросил начальника полиции прислать в село жандармов. Об этом нам сообщили в тот же день. Человек, подслушавший его разговор с Байкушевым, не был ни членом партии, ни членом РМС. Он был простым крестьянином.

За такое преступление Рангел Михов заслуживал смертной казни, но мы хотели услышать мнение его односельчан. Когда мы все рассказали о случившемся, один крестьянин встал с места, окинул взглядом присутствующих и, посмотрев в лицо обвиняемого, спросил:

— Рангел, верно ли, что ты сделал такую подлость?

— Верно, — ответил Рангел и опустил глаза.

— Тьфу, — сплюнул в досаде крестьянин, — где же твоя совесть, продался полиции?!

Вслед за ним выступили и другие крестьяне, и все, как один, заклеймили позором предателя. Вместе с тем крестьяне не забыли, что у него есть дети, и просили нас пощадить его.

Беспощадно разоблаченный перед всем селом, он расплакался, покаялся в своем преступлении и попросил командование отряда помиловать его, обещав односельчанам, что больше никогда не будет так поступать.

Мы помиловали его, и этот акт сам по себе имел огромное воспитательное и политическое значение.

В реяновской прогимназии споры между детьми из различных сел стали обыкновенным явлением. Пока споры разгорались в стенах классов, они не беспокоили ни учителей, ни директора, но когда дети стали разделяться на партизан и фашистов и это обычно оканчивалось схватками, учителя серьезно призадумались над тем, какие принять меры, чтобы навести порядок в училище.

Что бывало причиной споров, возникавших между детьми из Слишовцев или Реяновцев и цигриловчанами? Узнав, что партизаны до сих пор ни разу не появлялись в селе Цигриловцы, слишовские ребята называли цигриловских «фашистами» — так вспыхивала ссора.

— А вот и неправда, вовсе мы не фашисты, один староста наш фашист, но партизаны его прикончат, — оборонялись те.

— Если вы не фашисты, почему партизаны обходят вас? — спрашивали слишовские ребята и торжествующе посмеивались.